Как только какому-нибудь событию исполняется определённое количество лет, обычно кратное десяти, сразу же появляются многочисленные песни-пляски, проза-поэзия, наука-публицистика по этому поводу. Отчасти это хорошо и правильно. Только нужно понимать, что часто с завершением юбилея оканчивается и увлечение памятью об историческом событии. Это тоже в порядке вещей. Человек не может постоянно держать в памяти все события, да и интересы с предпочтениями у различных людей разные.
Так или иначе, диктатура юбилеев существует, от этого никуда не деться. Особый интерес наблюдать за тем, как на формирование исторической памяти играют забытые или неудобные юбилеи. Особенно если после изменения идеологической ситуации ранее «неудобное» событие стало хорошо вписываться в контекст новых взглядов. В полной мере это относится к Первой мировой войне.
Её перетекание в Гражданскую войну и победа в последней большевиков сделали Первую мировую войной-изгоем для героической риторики и формирования патриотизма в Советском Союзе. Однако если почитать статьи в советской прессе 1941 года, то можно обнаружить публикации, описывающие победы русской армии в период Первой мировой. В суровом 1941-м обращение к недавней истории оказалось логичным, ведь и в 1914-м, и в 1941-м воевали с одним и тем же врагом.
Ситуация 1941 года, когда армия отступала, подтолкнула к необходимости искать в истории примеры того, что предки побеждали того же противника и ранее. И вот тут вспомнили и Чудское озеро, и битвы Семилетней войны, и победы Первой мировой. Правда, с изменением ситуации на фронте к лучшему не очень «удобная» память о подвигах во имя «царского режима» была убрана. Да и объективных причин хватало – за первые месяцы войны была сформирована героика собственно Великой Отечественной, появились не только погибшие герои, но и живые, которые продолжали сражаться.
Так или иначе, Первая мировая война через почти четверть века после своего окончания помогла преодолеть трудности первого периода Великой Отечественной и даже внести свой идейный вклад в Победу. Позже Первой мировой как таковой интересовались, как правило, лишь профессиональные историки.
Плакат периода Первой мировой войны
С перестройкой в Советском Союзе начались, как это тогда называлось, гласность и демократизация. В представлениях об исторической памяти это выразилось в том, что в массовое сознание внедрялись простые формулы критического отношения к недавнему прошлому и восторг чуть более отдалёнными периодами отечественной истории. Здесь всё работало в чёрно-белом режиме. Новым брендом массового сознания стала не сама Первая мировая, а собственно Российская империя как «Россия, которую мы потеряли». Нет худа без добра: Первая мировая опять осталась вне контекста переформатирования исторической памяти, и это тогда спасло её от огромнейшего потока пафоса и патетики. А вот по отношению к Российской империи помимо объективного создания картины дореволюционного бытия родилось огромное количество восторгов, основанных, прежде всего, на простой логике: если советское – плохо, тогда досоветское автоматически хорошо.
Столетний юбилей Первой мировой войны всё же поднял её актуальность. Правда, с огромным перехлестом. Откройте прессу, включите телевизор. Все кому не лень, люди, далёкие не только от истории Первой мировой войны, но и вообще от истории как таковой, взялись высказываться по поводу событий прошлого и влияния их на настоящее. Естественно, что высказывания большинства внезапно полюбивших историю граждан не выходили и не выходят за рамки бытовых рассуждений, идеологических и политических стереотипов, где-то прочитанной или услышанной, но зачастую так и не понятой информации. Модным стало проведение аналогий между событиями Великой войны 1914–1918 годов и Великой Отечественной войны. И конечно, никто из таких самоназначенных бойцов идеологического фронта, внезапно ставших «специалистами», даже не догадывается, что он не возрождает правду о Великой войне, не расчищает дремучие дебри исторической памяти, а просто штампует новые мифы о прошлом.
Естественно, что сейчас образ Первой мировой войны стараются сделать положительным. Дескать, страна воевала, был тотальный патриотизм, было огромное количество добровольцев… Да, страна воевала, были и патриотизм, и добровольцы, а те, кто по советской терминологии принадлежал к угнетаемым нациям, на самом деле угнетения не ощущали и добровольно шли защищать империю. Романтично-патриотический взгляд на Первую мировую имеет право на существование, но нет смысла ставить его во главу угла. Я думаю, что сейчас непрофессиональные историки, любящие досоветское прошлое, попросту берут представления о Великой Отечественной советского периода и накладывают их на Вторую Отечественную периода империи. Например, героическое поведение человека на войне и в тылу в период Великой Отечественной стало неким эталоном, на который равняют и поведение людей в другие эпохи.
Но любая аналогия необъективна уже потому, что 1914-й и 1941 год отделяются революцией. Политико-идеологическая ситуация во время этих двух войн была разной. В 1914 году с территории Российской империи можно было выехать в нейтральные страны, существовала оппозиционная пресса, либерально настроенная общественность критиковала правительство воюющей страны, большевики выступали за перерастание «империалистической войны в гражданскую». В 1941 году этого ничего не было. Не было возможности разъезжать даже по союзной Монголии, не было оппозиционной прессы, не было оппозиционно настроенной к власти общественности, наконец, не было партии, выступавшей за перерастание внешней войны во внутреннюю. Для полноты картины скажу, что люди, выступавшие за свержение советской власти, существовали, но в СССР они не обладали какой-то структурой, способной транслировать эти идеи очень широко. А примкнувшие к Гитлеру русские эмигранты также не были многочисленны, да и к тому же к ним отрицательно отнеслось большинство белогвардейской эмиграции. Так что влияния противников советского строя на положение внутри воюющего СССР, по сути, не было. То есть в 1941 году страна была намного более монолитна идеологически и патриотически, чем в 1914 году. Это необходимо учитывать любителям прямых аналогий.
Ну и надо признать, что, в отличие от Советского Союза, в Российской империи не существовало единой идеологии, не существовало института идеологических работников. Православная Церковь в данной ситуации не заменяет политруков и секретарей райкомов, поскольку советская идеология распространялась везде, а Православная Церковь работала с пусть и большей частью подданных империи, но не со всеми. Сама же Российская империя в начале ХХ века лишь вырабатывала новое осознание единства. У массы населения формировался некий общий взгляд на свою Родину через школьное образование, через службу в армии, через постепенное перетекание населения из деревни в город, через распространение печатных изданий, через поездки заграницу, где все, независимо от разреза глаз и поклонения разным богам, определялись как русские. И Первая мировая война застала страну именно в такой период.
В Советском Союзе с ощущением себя было проще, пришедшие к власти большевики предложили концепцию советского народа, то есть они имели готовую формулу идентичности, несмотря на все проблемы, которые эта формула могла принести. В Российской империи каждый мог назвать себя русским, но такое ощущение себя не было ещё однозначно закреплено. Да и термин «русский» тогда трактовался скорее не как этнический, а как культурный, если можно так сказать. Русским мог называться любой, кто признавал определённые ценности. Нужно помнить, что практически до конца существования Российской империи в паспортах вместо принятой в СССР графы «национальность» существовала графа «вероисповедание». Не мыслили в Российской империи категориями, которыми стали мыслить в Советском Союзе. Ведь если с точки зрения СССР в Российской империи угнетались национальные меньшинства, то с точки зрения Российской империи в СССР угнетались верующие, причём не только меньшинства, но и православные как религиозное большинство.
Именно потому, что две войны шли в двух разных исторических реальностях, не стоит однозначно переносить взгляды людей периода 1941–1945 годов на период 1914–1918 годов. Полагаю также, что не стоит особо усердствовать в сфере навязывания памяти о Первой мировой войне, не стоит набивать оскомину людям патетическими и пафосными заявлениями о том, что «мы не забыли». Те, кто сейчас кричит, как раз первыми и забудут. Можно привести хороший пример. В 2011 году в Минске открыли мемориал на госпитальном кладбище времён Первой мировой. На открытие пришло много народа, говорили речи, возлагали цветы. На следующий год пришла лишь небольшая группка людей, тех, которые действительно не забыли.
Кому надо, тот помнит по-настоящему, кто помнит по-настоящему, тот не зашорен легендами о потерянном имперском или приобретенном советском рае. И мне кажется, что большинству нынешних внезапно появившихся «специалистов» по Первой мировой войне, имеющих весьма отдалённое представление об истории как таковой, лучше помолчать. Пусть эта тишина будет минутой молчания по погибшим в той Великой войне.
