В конце октября министр иностранных дел России Сергей Лавров предупредил: если Молдова изменит свой военно-политический статус, присоединившись к НАТО, то Приднестровье будет иметь право самостоятельно принять решение о своем будущем. При этом глава МИД РФ дал понять, что Москва в этом случае поддержит процесс самоопределения ПМР.
О Молдове, НАТО и возможности тех или иных сценариев в регионе наш разговор с приднестровским независимым экспертом экс-министром иностранных дел ПМР Владимиром Ястребчаком.
– Владимир Валерьевич, давайте с Североатлантического альянса и начнем. Все мы знаем, что сотрудничество Кишинева и НАТО за последние несколько лет продвинулось уже достаточно далеко. Может ли дойти до членства Молдовы в альянсе?
– Здесь многое зависит от того, как будут складываться внутриполитические процессы в РМ. Сегодня там есть партии, которые агитируют за прямое членство страны в блоке НАТО. И все мы помним, как лидер одной из таких партий в течение определенного периода был исполняющим обязанности президента Молдовы и на этом посту даже председательствовал в СНГ. Речь идет о главе Либеральной партии Михае Гимпу.
Так что, в общем, ничего невозможного нет. Но если подходить с более реалистичных позиций, то нужно учитывать следующее:зачастую вопрос формального членства не является таким уж первостепенно значимым по сравнению с тем, какие меры, какие шаги предпринимаются на практике. Практическая интеграция может быть гораздо более весомой и ощутимой, чем какие-то формальные документы.
Как мы видим, РМ достаточно активно взаимодействует с проектами и программами НАТО, принимает участие в некоторых операциях блока, адаптирует свою армию под стандарты НАТО. Это позволяет РМ эффективно встраиваться в структуры Североатлантического альянса. Далеко не всегда взаимодействие фиксируется на уровне соглашений с НАТО как с военно-политическим блоком. Есть примеры сотрудничества РМ с отдельными странами альянса, прежде всего с Румынией и США. Вашингтон не так давно подарил молдавской Национальной армии военные автомобили. Интеграция же между военными ведомствами Молдовы и Румынии уже не является секретом. Так что сближение РМ с Североатлантическим альянсом имеет много измерений.
На это и обращал внимание Сергей Лавров, когда говорил, что все это мало соотносится с нейтральным статусом Молдовы. В конце концов, такая интеграция вполне может заставить рассматривать вопрос нейтралитета РМ не только с юридической точки зрения, но уже и с тактической.
– Параллельно идет процесс интеграции Молдовы и Румынии. Как далеко он может зайти к концу нынешнего десятилетия?
– 2018 год – знаковый год. Для советской и российской историографии это 100-летняя годовщина аннексии Бессарабии Румынией. Румынские историки называют это событие по-другому – «Великим воссоединением».
Естественно, со стороны Бухареста логично ожидать каких-то новых шагов, которые бы соответствовали этой круглой дате. Для максимальной интеграции двух стран сделано и продолжает делаться очень многое. Мы видим высокий уровень взаимодействия практически между всеми правительственными структурами, не секрет и существование института румынских советников в Молдове. То есть степень фактической интеграции как раз очень велика, и думаю, что ее темпы будут только нарастать, в том числе и после победы Клауса Йоханнеса на президентских выборах в Румынии. На мой взгляд, господин Йоханнес поддержит этот курс.
Для Молдовы после реализации нынешнего соглашения об ассоциации с ЕС возникнет проблема – что делать дальше, как претворять план по европейской интеграции РМ? Ясных перспектив прямого членства РМ в Евросоюзе нет, по моему мнению, это разговор далекого будущего. Потому придется решать вопрос по-другому. И здесь вполне возможно, что тесная интеграция с Румынией станет тем механизмом, который мог бы позволить молдавским властям быстрее влиться уже в ЕС.
– То есть получается, что мы опять возвращаемся к базовым контурам «плана Белковского» десятилетней давности: Молдова – в Румынию, Приднестровью – самоопределение. Вот теперь вопрос по самоопределению. Как оно возможно в условиях, когда ПМР зажата между Румынией, Молдовой и Украиной? Какую роль здесь сможет сыграть Россия? Какая правовая база для этого уже есть, а какую еще предстоит создать?
– Сначала несколько слов по «плану Белковского». Его реализация – это очень оптимистический для ПМР сценарий, поскольку этот план предполагает широкий международный консенсус относительно того, что в случае постепенной интеграции Молдовы в евроатлантические структуры и Румынию автоматически признается право Приднестровья на определение своей судьбы. Такого консенсуса сегодня нет. Напротив, думаю, что предстоящие четыре года будут использованы для того, чтобы сподвигнуть заставить ПМР максимально включиться в евроинтеграционные процессы РМ, присоединиться к зоне свободной торговли «Молдова–ЕС» и т.д. Соответствующие заявления со стороны Брюсселя уже есть.
Потому все не так просто, никто, по крайней мере, из западных партнеров не собирается учитывать или сходу признавать право Приднестровья на внешнее самоопределение. Над этим еще предстоит очень серьезно работать.
Теперь о роли России. Судя по последним действиям, она начала более активно предпринимать шаги, которые позволят говорить о дальнейшей интеграции ПМР в различные российские пространства. Это происходит уже на более надежной институционально-правовой основе, то есть посредством подписания прямых соглашений между министерствами и ведомствами. Мы возвращаемся к тому процессу, который велся в 2006-2007 годах после подписания протокола «Жуков–Смирнов», потом был приостановлен и с прошлого года активизировался вновь, получив новый импульс с подписанием протокола «Рогозин–Шевчук». Россия, в сущности, дает определенный симметричный ответ на европейскую интеграцию РМ.
Что касается иных шагов, то, на мой взгляд, в перспективе нужны будут российско-приднестровские соглашения не только в социально-экономической и культурно-гуманитарной сферах, но и в области обеспечения безопасности. Они необходимы в контексте тех вызовов, с которыми ПМР может столкнуться в ближайшем будущем.
Важно, чтобы все экономические договоренности между Москвой и Тирасполем воплощались на практике. Без создания «подушки безопасности» в экономике, то есть без возможности направлять товарные потоки на российский рынок Приднестровью будет сложно противостоять тем попыткам Кишинева и Брюсселя, о которых мы говорили выше.
Конечно, предстоит еще многое сделать и для того, чтобы гарантировать транзит наших грузов в Россию через украинскую территорию.
– Вот как раз об Украине. На недавних выборах в Верховную раду победу одержали правые, прозападные силы. Как это может сказаться на украинской политике в отношении ПМР? И если уж мы заговорили о выборах, то как вы считаете – в Молдове по результатам голосования 30 ноября сменится конфигурация власти или же сохранится нынешний проевропейский альянс? Каков ваш прогноз парламентских выборов в РМ?
– Что касается Украины, то для Приднестровья главное, чтобы у власти там находились не столько прозападные или пророссийские, а, как ни парадоксально это звучит, проукраинские силы. Которые будут осознавать, что какое-либо давление на ПМР просто не соответствует интересам самой Украины.
Приднестровье, на мой взгляд, нужно Украине как определенная «подушка безопасности» против румынской экспансии. Кроме того, в ПМР большая украинская диаспора и Киев заинтересован в том, чтобы она имела гарантированные возможности для национального развития. Есть в ПМР и интересы украинского бизнеса, украинские инвестиции.
Если же говорить о парламентских выборах в Молдове и о том, что будет после них, то здесь очень многое будет зависеть от того, как поступит молдавская компартия во главе с Владимиром Ворониным. Те сигналы, которые ПКРМ активно посылает как минимум с мая этого года, а то и с осени минувшего года, когда коммунисты отказались от так называемой «бархатной революции» в Молдове, говорят о том, что Воронин, скорее всего, предпочтет договариваться с нынешним проевропейским блоком, а не с возможными партнерами по левой коалиции. Результатом станет то, что курс на европейскую интеграцию РМ сохранится.
