Евразийская экономическая интеграция, фактически стартовавшая в начале 2000-х, стала многосторонней кульминацией реинтеграционных тенденций на постсоветском пространстве, реально стартовавших с создания в 1997-2000 гг. Союзного государства РФ и Белоруссии.
Уже к тому времени более чем втрое в сравнении с первой половиной 1990-х выросла совокупная стоимость взаимной торговли между Россией, Белоруссией и Казахстаном. И уже в первой половине 2000-х гг. свыше 100 предприятий этой тройки стран восстановили и/или создали новые кооперационные связи – технологические, инвестиционные, сбытовые. Благодаря этим тенденциям, социально-экономическое развитие данных государств существенно ускорилось, в отличие от большинства других постсоветских стран. Что, в свою очередь, положительно повлияло на внутриполитическую стабильность в государствах интеграционной тройки – опять же в отличие от стран, оставшихся и остающихся вне интеграционных трендов в экс-СССР.
Напомним, что первичная инициатива по формированию союза евразийских государств была выдвинута в 1994 г. президентом Казахстана Нурсултаном Назарбаевым. Главными компонентами идеологии и практической работы этого союза, обозначенные Н. Назарбаевым, были: государственное и межгосударственное стимулирование экономических связей между регионами, отраслями и предприятиями стран-участниц; выработка единых правил производственной и торговой деятельности; формирование общего рынка товаров, услуг и капиталовложений; создание общего энергетического, транспортного, финансового, научно-технического, культурно-образовательного пространства; проведение согласованной внешнеэкономической политики. Эти принципы были поддержаны сперва российской и белорусской сторонами, а вскоре – руководящими структурами Киргизии и Таджикистана.
10 октября 2000 г. в Астане президентами РФ, Белоруссии, Казахстана, Киргизии и Таджикистана был подписан Договор об учреждении ЕврАзЭС – Евразийского экономического сообщества (вступивший в силу 30 мая 2011 г.). В этом документе нашли отражения упомянутые принципы евразийской интеграции, выдвинутые главой Казахстана. Если точнее, в договоре закреплена концепция обеспечения тесного и эффективного экономического взаимодействия стран-участниц.
Уже в конце того же года в ряде СМИ США и Западной Европы отмечалось, что ЕврАзЭС при благоприятном стечении внутренних и внешних политико-экономических обстоятельств может стать не только мощным интеграционным центром в экс-СССР, но и – параллельно – полюсом притяжения для стран, которые тяготятся существующим экономическим порядком в мире и, соответственно, монополизмом США в решении вопросов международной политики и экономики.
Дальнейшая поступь ЕврАзЭС подтвердила эти прогнозы. Уже в мае 2001-го были приняты документы, регламентирующие работу основополагающих структур сообщества — Межгосударственного совета и Интеграционного комитета ЕврАзЭС. А в марте 2004 г. было подписано соглашение «О выполнении Экономическим Судом СНГ функций Суда Евразийского экономического сообщества». То есть впервые официально обозначилось сближение ЕврАзЭС с СНГ и его структурами. Причем в преддверии этого соглашения в декабре 2003 г. ЕврАзЭС был наделен статусом наблюдателя при Генассамблее ООН.
Сообщество получило такое же международное признание, как, например, Евросоюз, АСЕАН, Североамериканская зона свободной торговли, Таможенно-экономический союз Южной и Восточной Африки, Карибское сообщество. В этой связи иранский экономист Фархад Хорени отмечал в 2004-м, что «интеграционные векторы ЕврАзЭС вовсе не застопорятся. Они наверняка трансформируются в более действенное экономическое объединение тех же стран, к которому будут подтягиваться другие страны СНГ, поддерживающие платформу более тесной евразийской интеграции».
Прогнозы этого и многих других аналитиков сбылись. Ибо расширялся не только географический ареал интеграции: страны-участницы стали вскоре формировать основы единой общеэкономической, в том числе таможенно-тарифной политики. Конечно, этот процесс не был лишен определенных трудностей, обусловленных, главным образом, межгосударственными различиями в сфере государственного регулирования экономики, социальной сферы и внешней торговли. Скажем, госрегулирование в этих сферах в максимальной мере проявляется в Белоруссии, менее жёсткое оно в других странах-партнерах по евразийской интеграции.
Тем не менее в июле 2010 г. вступили в действие договоренности о создании в рамках ЕврАзЭС Таможенного союза. И уже в декабре того же года на саммите Сообщества было достигнуто соглашение о создании Евразийского экономического союза (ЕАЭС) на базе единого экономического пространства РФ, Белоруссии и Казахстана. А 29 мая 2014 г. в Астане был подписан договор о создании Евразийского экономического союза. Словом, имела место поэтапность формирования организации, регламентирующей и стимулирующей интеграционные процессы на евразийском пространстве. Договор вступил в действие с 1 января прошлого года, но к нему уже успели присоединиться Киргизия и Армения. И, пожалуй, это только начало.
В этой связи представляет интерес мнение президента Казахстана, высказанное им на днях в интервью агентству Bloomberg. Нурсултан Назарбаев заявил, что создание ЕАЭС продиктовано исключительно экономическими соображениями, а мнение о том, что это объединение является проектом Москвы по воссозданию СССР, не имеет под собой никакого обоснования. «В Европе как толкуют: что вот Россия хочет собрать (в ЕАЭС. – Ред.) Советский Союз. Полная чепуха. Во-первых, инициатор этого объединения – я, Назарбаев. Я это предложил, я всегда это говорил. Это чисто экономический союз».
По словам главы Казахстана, в ЕАЭС политики нет ни в уставе, ни в заключаемых соглашениях, ни в договоренностях. «Решения принимаются абсолютным консенсусом. Одна сторона против – решение не принимается. То есть это экономический союз, который нам выгоден», – подчеркнул он.
По имеющимся данным, на долю ЕАЭС приходится до 75% совокупного ВВП постсоветских стран, около 80% общей стоимости промышленного и примерно столько же сельскохозяйственного производства. Вдобавок до 85 % общего объема национальных капиталовложений в производственные секторы в республиках бывшего СССР приходится опять-таки на ЕАЭС. Кроме того, до 75% совокупной стоимости межстрановой торговли между постсоветскими странами также принадлежит торговле внутри ЕАЭС. И если доля кооперационных межстрановых (на постсоветском пространстве) связей в общей стоимости промышленной и сельскохозяйственной продукции (включая энергетику и пищепром) в странах вне Евразийского союза едва превышает 10%, то в регионе ЕАЭС эта планка сегодня – около 25%. А ведь это, помимо всего прочего, и новые рабочие места и, следовательно, очевидные выгоды в социальном плане для всех стран ЕАЭС.
Инициатор процесса евразийской интеграции Нурсултан Назарбаев назвал полной чепухой мнение о возрождении СССР под видом ЕАЭС
Немаловажно и то, что, например, совместные инвестпроекты/программы в странах ЕАЭС реализуются в полтора, а то и в два раза быстрее, чем аналогичные проекты в постсоветских странах, не входящих в Евразийский союз.
Уже только эти показатели демонстрируют экономические и социальные преимущества интеграционного межгосударственного сотрудничества. Конечно, в этом сотрудничестве ещё немало проблем (в частности, по определению стран происхождения товаров; по контролю за реэкспортом; по соблюдению равных условий для хозяйствующих субъектов; по уровню госсубсидирования экономики или экспорта). Но эти проблемы постепенно решаются в рамках межгосударственной Евразийской экономической комиссии – наднационального регулирующего органа ЕАЭС. Причем, по ее данным, количество спорных вопросов в рамках Союза стабильно сокращается.
Эти тенденции отнюдь не характерны для постсоветских стран, до сих пор уповающих на равноправную политико-экономическую «дружбу» с ЕС и США.
