Прошло два года, как Киргизия вступила в ЕАЭС. Каковы первые сколько-нибудь значимые результаты? Чем есть гордиться и что нужно исправлять? Своим мнением с «Ритмом Евразии» делится советник министра экономики Киргизии Кубат Рахимов.
– Кубат, представляется, что, даже не имея итоговых цифр, данных Нацкомстата, опираясь лишь, как говорится, на ощущения, можно сказать, что в направлении евразийской интеграции Киргизия больших успехов за прошедшие два года не добилась. Или такое впечатление ошибочно? Что-то все же сделано, но можно было больше?
– Последняя формулировка ближе к реальности. На днях я был на ток-шоу, в котором участвовали некоторые кандидаты в президенты и где говорили и на тему ЕАЭС. Оно проводилось в редакции газеты «Республика», ведущей была редактор сайта Заноза.кг (оба СМИ финансируются через гранты американских государственных организаций. – Э.К.). Изначально была задана пессимистическая линия, мол, два года прошли даром, неудач куда больше, чем успехов.
Такая категоричность неприемлема. Вспомним, как наша республика шла к участию в Евразийском союзе, к какой форме интеграции могла примкнуть. Например, в такой структуре, как ЕврАзЭС, одной из предшественниц ЕАЭС, существовала серьезная проблема – необязательность исполнения принятых решений. Можно сказать, что эта организация была несколько аморфной. Затем появился Таможенный союз – более жесткая с точки зрения исполнения организация. Когда уже начался переход к ЕАЭС, там была одна очень хорошая идея – участие Украины. То есть ЕАЭС мог бы воплотиться в нечто под условным названием «СССР 2.0». Если бы случился союз России, Украины, Белоруссии и Казахстана, чаша весов в глобальной игре сразу же качнулась бы под давлением нового альянса. Это всеми признано. И понятно, что процесс присоединения к этому объединению других бывших союзных республик пошел бы гораздо быстрее. Отсутствие Украины в организации нынешней – это серьезный удар по единому экономическому постсоветскому пространству. Эффект от ЕАЭС был бы для каждого члена Союза сильнее, будь с нами Украина. Были бы другие контуры, другие темпы.
Все это я веду к тому, что и присоединение Кыргызстана к Союзу - это не только проблемы самой страны и внутри страны. Но хорошо уже то, что ЕАЭС состоялся, это тоже заметный контур.
– Киргизских товаров на полках российских магазинов не прибавилось, количество экспортеров в стране не растет. Все же то, чего добилась Киргизия за два года в ЕАЭС, это мало или много? Сделала страна шаги вперед или стоит на том же месте?
– Если говорить, например, об общем рынке труда, то есть несомненные плюсы – облегчение регистрации для мигрантов из Кыргызстана, отмена экзамена по русскому языку. Это ощутимые преимущества для наших граждан в сравнении с мигрантами из других республик вне ЕАЭС.
Плюс огромный, но не все так идеально, конечно. Остались и проблемы. Все соглашения в рамках ЕАЭС – двухсторонние. Многие пограничные, миграционные вопросы не имеют единых решений для всех стран-участниц. Например, условия регистрации мигрантов у наших стран разные, а должны быть общими, не должно быть различий в этом вопросе, например, в Казахстане и в Белоруссии, а равно и в других странах. То есть мы еще не создали единое административное пространство ЕАЭС. В Евросоюзе все это уже есть, есть европарламент, другие надстройки, Шенген. А нам предстоит все это еще решить. Нужны время, деньги и доверие, самое главное.
Другое дело – рынок товаров, капиталов и услуг. У нас пока нет общего рынка нефти, газа и электроэнергии. Все еще существуют квоты, фиксированные объемы, остается разница цен, акцизов. Например, после девальвации казахского тенге в Кыргызстан пошел от соседей поток более дешевых ГСМ.
– Квоты пока нужны. Помнится, российский бензин, купленный по льготной цене Киргизией, уходил в Таджикистан, где цена была ощутимо выше. Грузовики с цистернами шли потоком через границу.
– Ну Таджикистан сейчас получил льготы от российских нефтяных компаний, поэтому цены на ГСМ там почти выровнялись с кыргызскими, разница 5-7 процентов, не более.
– Но, к примеру, цены на ГСМ на заправках в Омске не отличаются от бишкекских. А все ГСМ везут с омского НПЗ. Как так? Есть же еще транспортные расходы и прочая? Россия, получается, поставляет горючее себе в убыток?
– Все очень просто. Это называется налоговым суверенитетом. У нас очень сильно отличается НДС. Налоговые системы каждой из стран ЕАЭС могут отличаться друг от друга. В той же Европе, точнее Евросоюзе, именно так – дифференцированные ставки налога на добавленную стоимость.
Теперь о рынке электроэнергии. Наш рынок тоже отличается: у нас – самые низкие тарифы. В России, например, рынок двухкомпонентный: ты платишь не просто за киловатт, а еще и за так называемый отбор мощности. Еще есть разный уровень проведения реформ. В Белоруссии осталась единая энергосистема, в России была проведена её весьма глубокая реформа. Поэтому сейчас эксперты и занимаются единым энергетическим рынком, пытаясь совместить трепетную лань и с медведем, и с зубром, и с прочим «зверьем».
– Нет единого рынка энергоносителей, но есть рынок льгот. Что случится, если Россия вдруг их отменит и предложит покупать по внутренней цене, но без льгот? Цена на бензин подскочит, если считать в рублях, до 70?
– Свято место пусто не бывает. Могут зайти китайцы, у них есть мощности в Синьцзяне. Правительство может снизить акцизы на ГСМ и перенести их на другие товары, чтобы рынок горючего не рухнул и не похоронил всю экономику. Есть в любом случае разные варианты. Но создавать общий рынок энергоресурсов надо. Хотя дело это тонкое, долгое…
Мы могли бы поставлять электроэнергию соседям, но излишне тратим ее сами. Директор департамента энергетики Евразийской экономической комиссии Леонид Шенец сказал недавно мне в отношении кыргызской энергетики: «Вы научитесь экономить, вы потребляете слишком много. У вас энергоемкость экономики просто нереальная». То есть мы живем в нереальной системе координат, носим воду дырявым ведром. Хотим строить еще ГЭС, ТЭЦ, а экономить не научились и не пробовали. Надо подходить к решению таких задач системно.
Так что нам еще плыть и плыть к спасительному берегу. В том числе учиться у коллег по Евразийскому союзу. И это хорошо, что мы туда вступили.
– Сейчас поменяется премьер-министр, так как нынешний будет участвовать в выборах как кандидат в президенты. Место главы правительства должен занять временщик или человек, который и дальше будет премьером при новом президенте? Какой вариант более выгоден, если мы говорим в контексте ЕАЭС?
– Да тут не только в ЕАЭС дело. Я полагаю, что нужен такой человек, который, как и его команда, придет надолго. Разве не ясно, что чехарда с министрами ни к чему хорошему не ведет. Наши партнеры по ЕАЭС внимательно наблюдают за тем, что у нас происходит. Им нужен партнер надежный, у которого в стране есть стабильность как политическая, так и экономическая.
Я уже говорил, что, например, первый казахстанский транш из 100 млн. долларов, предназначенных на создание и обустройство фитосанитарных и прочих лабораторий, в этом году не придет в Кыргызстан. Казахстанские коллеги смотрят, кто станет президентом, кто премьером, какие люди придут к власти, насколько они надежны. И от того, как себя покажут новые люди, будет зависеть, конечно, не только судьба транша, но и в какой-то степени будущее экономических отношений в рамках ЕАЭС.
Беседовал Эгамберды Кабулов
