Одним из самых значимых событий ушедшего года для защитников Донбасса стал обмен пленных. В очередной раз усеченный и извращенный украинской стороной, он тем не менее дал свободу более двумстам ополченцам и политическим заключенным, томившимся в застенках укронацистской хунты. Таким, как Дмитрий и Ярослав Лужецкие, осужденным соответственно на 15 и 14 лет неволи за отказ помогать украинским нацистам и за поддержку Донбасса.
Сначала у них отняли бизнес, разгромили квартиру и офис, разлучили с семьями. А потом, пытаясь окончательно сломить, систематически истязали и имитировали расстрел. Но не сломили. Не сумев доказать вину, суд второй инстанции отправил дело на доследование. Несмотря на это, все тот же суд бесконечно продлевал братьям содержание под стражей, а потом в течение двух лет им иезуитски обещали обмен, который все время откладывался. В общей сложности Лужецкие провели в застенках 3,5 года.
– Даже сидя в разных камерах, мы умудрялись держать связь друг с другом, – признался Ярослав автору этих строк. – Во время прогулки, например, писали послания друг другу на стенах тюремного дворика, в «воронке» нас вместе возили в суд, где, сидя в застекленной клетке- «аквариуме», мы общались во время судебных заседаний. За годы, проведенные в тюрьме, мы привыкли ожидать от власти худшего. Нас обоих подавали в списках на обмен от ЛНР, но, по словам уполномоченной по правам человека Ольги Кобцевой, украинская сторона все время вычеркивала мое имя. Худшее – это разлучение нас с братом.
Вот и 15 декабря, когда и украинская сторона, и республики Донбасса при содействии президента России твердо договорились о масштабном обмене пленными, Лужецких из СИЗО повезли в суд, где объявили о передаче на обмен только одного из братьев – Дмитрия. Ярослава как будто бы не существовало в природе. Даже для закаленных ребят это был шок.
– Мы с братом настолько близкие и родные, – говорит Дмитрий, – что разлучить нас - это все равно что разрезать по живому.
Эту кровную связь, видную невооруженным глазом, учли, наверное, и те, кто готовил обмены с украинской стороны, а вернее делал все, чтобы срывать их. Перед разлукой братьям даже не дали возможности попрощаться. Когда они увидятся вновь, не знал никто, ведь более двух лет обмены вообще не проводились. Но сдаваться Лужецкие не собирались, договорившись между собой, что тот, кто окажется на свободе, сделает все возможное, чтоб вытащить другого.
…Дмитрия повезли в Святогорск. Это святое место, обильно политое кровью наших отцов и дедов, защищавших Донбасс от фашистской чумы, где располагается одна из четырех лавр православного мира – Святогорская Святоуспенская лавра, сегодня осквернено наследниками фашистского холуя Бандеры. Здесь на одной из турбаз был устроен накопитель для заложников, которых украинская сторона готовила к обмену на своих головорезов. Именно здесь Дмитрию удалось связаться с теми, кто хоть как-то мог помочь вытащить брата из тюрьмы.
Что стало решающим в этом процессе – братья до сих пор не знают. Но через неделю Ярослава, уже привыкшему к мысли, что ни Новый год, ни день рождения, который они отмечают 13 марта, ему не суждено встретить вместе с братом, препроводили из камеры на видеоконференцию судебного заседания, где суд удовлетворил ходатайство по поводу его обмена. А через 20 часов он уже был в Святогорске, где обнимал брата, с которым не виделся, кажется, целую вечность.
Накопитель в Святогорске
Это была еще не свобода, но ее предощущение. Здесь ребята встретились с единомышленниками – товарищами по несчастью, которых знали только заочно.
В накопитель приезжали две «статс-дамы» от украинской власти – замглавы Верховной рады Ирина Геращенко и уполномоченный по правам человека Валерия Лутковская. Обе они, по мнению правозащитников, являются соучастниками преступления. Первая, потому что вычеркнула из списка на обмен граждан Российской Федерации, а вторая заявила во всеуслышание, что те, дескать, сами отказались от обмена.
Вместе с ними приехали и украинские тележурналисты. Но благостной картинки двух «внебрачных матерей», дарующих «заблудшим овцам» свободу, не получилось. Узники развернули неизвестно откуда взявшийся флаг Новороссии, что телеприслужники режима расценили как «провокацию» и потребовали убрать его. Однако Дмитрий Лужецкий фактически отбил эту атаку.
На свободу!
– Тех, кто шел на Луганск, как мы, меняли на украинской территории, – вспоминает Ярослав. – Мы видели, как из автобусов вышли хорошо одетые с сумками люди. Нас погрузили в освободившиеся автобусы, и мы поехали в ЛНР. Остановку сделали в Горловке. Там нас встретили, накормили, напоили чаем в полевой кухне. За 3,5 года это был самый приятный ужин – ужин свободных людей.
Когда пересекали границу ДНР, один из сопровождающих объявил нам об этом. Его слова мы встретили дружным «Ура! Мы – свободные люди!». Мы были дома, нам нечего было бояться. Мы были рады видеть вооруженных бойцов республики – они были свои, наши защитники. Мы почувствовали огромное облегчение.
В автобусе – домой
Последствия плена
По обмену в Луганск прибыло 68 человек, которых сразу же разместили в республиканской больнице. И было отчего: из-за истязаний, пыток, а затем и содержания в экстремальных условиях, где зимой температура в камерах опускалась до 10-15 градусов, а летом переваливала за 40 градусов, здоровье узников просто рухнуло. Серьезно заболевших в тюрьме не лечили: дескать, нечем. Поэтому даже здоровые с виду молодые ребята после неволи оказались обладателями целого букета заболеваний.
– По некоторым из тех, кого мы видели в Святогорске, – вспоминает Ярослав, – невооруженным глазом видны последствия плена: выкрученные руки, передвижение на костылях. Те, кого привезли из Харькова, а это были люди, уже получившие сроки и т.н. помилование от президента Украины, с ними мы познакомились в луганской больнице, были не лучше.
Надо сказать, что наша беседа с братьями Лужецкими состоялась гораздо позже намеченного срока, т.к. в больнице Ярослав сломал ногу. И это тоже – последствие плена, потому что в заключении нога постоянно травмировалась то пытавшими парня эсбэушниками, то озверевшим конвоем, сказался и малоподвижный образ жизни в камере площадью 8 кв. м, где сидели четыре человека.
Нет худа без добра
Тюрьма для Дмитрия и Ярослава обернулась физическими и моральными страданиями, издевательствами, суд стал настоящим судилищем. Но нет худа без добра.
– Годы, проведенные в заключении, закалили наш дух, – говорит Ярослав. – Мы стали сильнее и мудрее. Ведь если человек не развивается, он тупеет. Мы читали, писали свою книгу. Общались с людьми, которые сидели там по уголовным статьям. Интересно отметить, что по отношению к нам они вели себя очень достойно. Они поддерживали нас, невзирая на то, что нас судили по «сепаратистским» статьям. Для них это было неважно. Важны были наши человеческие качества. Когда нас отправили на обмен, то все звонили, все прощались. И уважали они нас за то, что мы не поменяли свои позиции, не «перекрасились» и не «переобулись». Мы никогда не боялись говорить, что сидим за поддержку Донбасса. Хотя это и Западная Украина, где даже на воле за такую позицию могут отбить голову.
С детства привыкшие стоять друг за друга, они и в тюрьме ощущали эту братскую поддержку. А еще помогало участие жителей Донбасса, которые писали: «Ребята, держитесь, мы с вами!», и по всем возможным каналам связи передавали слова поддержки. Понимание того, что они не одиноки, давало парням новые силы.
Нам повезло с ними встретиться
Дмитрию и Ярославу пришлось пережить один из самых страшных ударов в своей жизни – предательство отца, который сдал их СБУ за поддержку Донбасса. Именно ему они обязаны тюремным заключением и страданиями в течение всех этих лет. «Второй нож он всадил в спину», по выражению ребят, когда ушел контрактником расстреливать мирный Донбасс.
Но, как ни парадоксально, именно в неволе они встретили пример настоящего истинного отцовства, сошлись с этим человеком, называя его батей. «Батя» – это одессит, депутат Лиманского райсовета Александр Витальевич Кушнарев, отец погибшего 2 мая 2014 года в Одессе активиста Куликова поля Геннадия Кушнарёва. Вместо того чтобы расследовать и наказать виновных в гибели его сына, украинская власть выдвинула против него абсурдное обвинение в организации похищения депутата от «Блока Петра Порошенко» Алексея Гончаренко, которого земляки называют позором Одессы.
– Александр Витальевич стал для нас одной из самых ярких личностей, – с теплом в голосе говорит Ярослав. – Это очень умный и порядочный человек, который вызывает к себе глубокое уважение. Его не просто интересно слушать – у него хочется учиться. В свои 65 лет он год отсидел в тюрьме, с его-то душевной болью!
Еще одна личность – это Евгений Мефедов, которого вернули с полпути на обмен. Нам посчастливилось провести с ним неделю. Это очень сильный парень. Его взяли 2 мая по одесским событиям, потом в сентябре 2015 года отпустили по суду, потом опять закрыли. Готовили к обмену, а когда всех повезли на обмен, его в числе других граждан России вернули в тюрьму. Но он не сдался. Он знает, что его дело правое, и не отступает. За это ему наше глубокое уважение.
В ожидании обмена – Дмитрий и Ярослав Лужецкие и Евгений Мефедов (крайний справа)
Мы, – продолжает рассказ брата Дмитрий, – давно поддерживаем связь со Светой Акимченковой из Мариуполя, и очень рады были увидеться с ней после обмена. Ее арестовали весной 2015 года, когда ей было всего 19 лет, по обвинению в пособничестве террористам. Это очень храбрая девушка, которой пришлось отсидеть 2,5 года. И таких примеров можно привести много.
Знакомство с Донбассом
Интересно отметить, что пострадавшие за защиту Донбасса братья Лужецкие никогда дотоле не были там. Они с благодарностью вспоминают и тех, кто вытащил их из неволи, и луганских врачей, и руководство ЛНР, обеспечившее каждого прибывшего подъемными в размере 5 тыс. рублей, что стало серьезным подспорьем на первое время. Но Дмитрий и Ярослав все-таки рвались в Донецк, где их ждали друзья и знакомые. Поэтому, несмотря на загипсованную ногу и костыли Ярика, они, как только выпала возможность, отправились в столицу шахтерского края на машине, которую прислал за ними бывший «народный губернатор» Павел Губарев.
Донецк, по определению укронацистской пропаганды, «город ватников и сепаратистов, иждивенцев, алкоголиков», который подлежал уничтожению, по периметру которого каждый день идут бои и гибнут люди, поразил Лужецких чистотой, освещенностью и каким-то внутренним теплом. Особенно ярко это проявляется по сравнению с Киевом, где они жили в 2013 году.
– Вчера, например, – говорит Ярослав, – начался снегопад, и, в отличие от Киева, для которого это становится ЧП, здесь все были готовы. Хочу отметить, что в Донецке очень доброжелательные и приветливые люди. Смотришь в глаза этих людей и видишь в них, несмотря на трудности войны и внутренние проблемы, искры жизни. Мы давно такого не видели. Даже до войны.
Когда мы первый раз въезжали в Донецк, то очень удивились тому, какой город чистый и освещенный. Продавцы приветливые. Подходишь к таксисту – он тебе расскажет и покажет, как проехать. Заходишь в кафе – подходят люди, тянут руки: ребята, мы о вас читали. Мы не ожидали этого. Наверное, это награда за то, что мы долго ждали обмена, который переносили из месяца в месяц, из года в год. В его реальность иногда тяжело поверить. Я, например, ложусь спать, закрываю глаза – и боюсь, что это – все сон, что проснусь я снова в камере.
Первые дни свободы: Александр Кушнарев, Ярослав и Дмитрий Лужецкие в ЛНР
Планы
По словам братьев, в тюрьме они планы не строили.
– Мы столько уже отсидели… – говорит Ярослав. – У меня за это время выросли дети. Меня взяли, когда младшему сыну был месяц, сейчас ему 3,5 года. Мы потеряли все имущество, весь бизнес, но мы ни о чем не жалеем. Все потери оправданы тем, что мы сейчас находимся в Донецке. Если вернуться назад, то мы поступили бы точно так же. И не потому, что мы сейчас на свободе. Находясь в тюрьме, мы тоже так говорили.
Сейчас мы в Донецке, и пока не планируем отсюда уезжать, будем строить свою жизнь здесь с чистого листа. До лета надо дописать и издать книгу, рабочее название которой «Один крест на двоих». Заняться этим пока не получается, потому что у нас постоянные встречи, интервью.
За короткое время пребывания в Донецке жизнь, кажется, вернулась в свой дотюремный ритм. Все вроде как обычно – братишка за рулем, а я – на пассажирском месте продолжаю изучать город. Жизнь вроде бы налаживается. Но мы не можем спокойно спать, зная, что много наших ребят, как когда-то мы, находятся в плену и живут ожиданием свободы. Нет ничего дороже свободы. Помню, как, получив ее, я не мог ею надышаться. И мы сделаем все возможное, чтоб наши ребята тоже обрели ее.
А вам спасибо за поддержку, за то, что рассказывали о нас людям. Я думаю, что поддержка нас журналистами тоже повлияла на наше освобождение. Если бы вы и другие журналисты не писали о нас, то, может, мы бы еще до сих пор сидели.
