Недостаточная правовая урегулированность и социальная необустроенность трудовой миграции приводят в том числе ко всевозможным эксцессам. Так, в минувший четверг нелегальные мигранты устроили погром в центре временного содержания иностранных граждан по Красноярскому краю. Они требовали улучшения условий содержания и скорейшей депортации. Беспорядки пресекли полицейские совместно с бойцами Росгвардии. По данному факту возбуждено уголовное дело.
Понятно, что такие происшествия могут повторяться и в других регионах РФ, и по тем же причинам. Тем более что потребности экономики России в трудовой миграции продолжают расти. По имеющимся оценкам, ее доля в общем числе занятых (ОЧЗ) в экономике РФ к 2020 г. достигнет минимум 13-15% – на треть больше в сравнении с 2017 г. И по-прежнему доля трудовых мигрантов из Центральной Азии в ОЧЗ будет не ниже 60%. Параллельно проявляется более чёткая востребованность конкретных рабочих профессий в РФ. А всего за прошлый год в рамках трудовой миграции в страну въехали 487 тыс. 775 человек, что всего на 6% меньше по сравнению с 2016 г.
В то же время по очевидным геополитическим причинам ужесточаются правила «трудового» въезда в Россию из ЦА. Но не только. Ввиду нарушений правовых нормативов пребывания в России, отсутствия медицинских книжек и других правил, регламентирующих миграцию и её трудоустройство, въезд в РФ в настоящее время закрыт для 181 тыс. трудовых мигрантов из Таджикистана. Об этом 6 февраля сообщила министр труда, миграции и занятости населения республики Сумангул Тагойзода. Министр уточнила, что в результате переговоров с российской стороной были «амнистированы» 102 тыс. мигрантов, то есть им был открыт въезд в РФ. «Но всё равно сейчас въезд на территорию РФ закрыт для 181 тысячи граждан. И лишь для 4 тыс. из них была найдена работа на родине», – информировала министр.
Но есть и отрадные новости. Подготовлен проект закона о пенсионном обеспечении граждан Таджикистана, работающих в России, – об этом проведены переговоры с российской стороной. Конечно, это абсурд, когда трудовые мигранты в регионе ЕАЭС свыше 25 лет (с 1991 г.) не имели пенсионного, как и медицинского обеспечения ни на родине, ни в стране-работодателе. Такая ситуация, естественно, снижает стоимость «мигрантской» рабочей силы, что, в свою очередь, усиливает аналогичный тренд на общероссийском трудовом рынке.
Едва ли эти взаимосвязанные факторы невыгодны российскому бизнесу. Но спрос в РФ на трудовую миграцию, повторим, не сократится, а потому придётся считаться с тем, что ее социальное обеспечение неизбежно остановит снижение заработков мигрантов. Тем более что меры, аналогичные упомянутым в Таджикистане, планируются в Киргизии и Узбекистане. При этом доля таджикистанского сегмента в объеме центральноазиатской трудовой миграции в РФ в основном стабильна – не меньше 40% (киргизского и узбекского – почти 30 и около 25%).
«Внешняя трудовая миграция необходима для развития российской экономики», – заявила начальник Главного управления по вопросам миграции МВД РФ Ольга Кириллова на совещании по этим вопросам в Новосибирске в конце января с.г. Так, в Сибирском федеральном округе на миграционный учет по месту пребывания и месту жительства в 2017-м стали почти 1,4 млн. иностранных граждан – на 25% больше, чем в 2016 г.
И хотя «миграционный поток в регионе и в стране в целом не ослабевает, необходимо избирательнее подходить к приглашению трудовых мигрантов. Соответствующие решения должен принимать каждый субъект России», – отметила О. Кириллова. Более высоким, как отмечалось на этом совещании, представляется спрос в ближне- и среднесрочной перспективе на профессии в сфере услуг и высококвалифицированные специальности в различных отраслях. Но с такими квалификациями весьма проблемно, поскольку массовое обучение этим специальностям в родных странах мигрантов практически остановлено еще с 1990 года. Лишь в последние пять лет это направление реанимируется, но только в Узбекистане.
Если же говорить в более широком контексте, то, по данным российского Центра стратегических разработок (январь с.г.), в РФ продолжается сокращение трудоспособного населения. Его убыль в стране составит 11-13 млн. человек к 2030 г., что в наибольшей мере повлияет на рынок высококвалифицированного труда. Решением этой проблемы вполне может стать в том числе более активное привлечение мигрантов – опять-таки конкретной производственной квалификации.
А в целом, по тем же данным, международная миграция в страну уже к началу 2010-х достигла внушительного масштаба: численность иностранцев, пребывавших на территории России, колебалась в течение каждого года (2000-2011 гг.) от 10 до 12 млн. человек, в том числе трудовых мигрантов было 5-6 млн., а в 2013–2014 гг. максимальные значения по трудовым мигрантам достигали 7 млн.
Однако в период кризиса в 2015-2016 гг. – на фоне девальвации рубля и последовавшего сжатия рынка труда – отмечалось, по данным ЦСР, заметное снижение трудовой миграции (примерно на 13%). Сокращение затронуло, прежде всего, контингент мигрантов из вышеупомянутых центральноазиатских государств. Но с конца 2016-го трудовая миграция вновь начала расти, хотя докризисных значений пока не достигла.
Одновременно, по оценке ЦСР, стабильно растет с начала 2010-х численность мигрантов из Киргизии – в связи с её вступлением в ЕАЭС и, соответственно, с появлением возможности трудиться в России без разрешительных документов. Это распространится и на граждан других стран Центральной Азии в случае их присоединения к ЕАЭС. Но киргизская трудовая миграция – это преобладание малоквалифицированной или вообще неквалифицированной рабочей силы, а спрос именно на такой контингент, повторим, стагнирует и имеет тенденцию к сокращению в РФ. Потому вполне реальной представляется в лучшем случае сезонное трудоустройство этого контингента.
Что касается внутрироссийских мер по привлечению высококвалифицированных кадров – российских и зарубежных, то в середине января с.г. правительство признало низкими темпы реализации действующей с 2015 г. программы внутренней трудовой мобильности. И в рамках уже внесенного в Госдуму правительственного законопроекта предложило меры для упрощения условий участия в этой программе.
Основная ее цель – привлекать квалифицированные кадры в регионы, где их не хватает в максимальной степени. В этот реестр входят Камчатский, Красноярский, Пермский, Приморский и Хабаровский края, Амурская, Архангельская, Вологодская, Калужская, Липецкая, Магаданская, Новосибирская, Сахалинская, Тамбовская, Ульяновская области и Чукотка.
Для таких кадров предлагаются возмещение расходов на переезд, предоставление жилья, выплата надбавок. А работодатели, участвующие в программе, получают от государства и регионов финансовую помощь для создания условий для переезда специалистов. Точнее: в размере 225 тыс. руб. на одного работника – из федерального и 75 тыс. руб. – из регионального бюджетов.
Впрочем, как эти дотации соотносятся с регулярными секвестрами расходного блока федерального и региональных бюджетов, пока неясно. Однако высокая востребованность означенных мер очевидна: по данным Минтруда РФ, в рамках региональных программ по трудовой мобильности в 2015 году были привлечены лишь 148 человек, в 2016 г. – 464, в 2017-м – 520. На государственное софинансирование этих региональных программ в 2018 году предусмотрено 150,5 млн. руб. из федерального бюджета. Но этот показатель вдвое меньше уровня 2017 г. Так что с финансовой точки зрения реализация данной программы в текущем году рискует оказаться, образно говоря, половинчатой.
Кроме того, для повышения трудовой мобильности правительство предлагает отказаться от необходимости учитывать – при разработке региональных программ такого профиля – инвестиционные проекты и перейти на непосредственный отбор конкретных работодателей и производств, нуждающихся в специалистах. Что позволит привлекать квалифицированный персонал не только на вновь создаваемое производство или новый проект, но и на имеющиеся предприятия.
Словом, внутироссийский спрос на трудовую иммиграцию отнюдь не сокращается. Но при этом становится более адресным, т.е. обусловленным трендами спроса на конкретные профессии. А это, естественно, потребует чёткой межгосударственной регламентации в сфере регулирования трудовой иммиграции и её полноценного социального обеспечения.
