Наблюдая за перипетиями развития проекта «Восточное партнерство», невольно вспоминаешь строки из басни бессмертного Крылова: «А вы, друзья, как ни садитесь, все в музыканты не годитесь». Пройдя десятилетний путь, который закончился полным фиаско, институты ЕС начали широкие и всеохватывающие структурированные консультации о будущем стратегическом направлении «Восточного партнерства». Партнерам предложено внести свои предложения до 31 октября 2019 г.
Но необходимо ли существование ВП в принципе? И что ждет инициативу в будущем?
Назло врагам
Провал «Восточного партнерства» был запрограммирован еще на этапе его создания. По той простой причине, что его истинные цели провозглашались не в позитивной парадигме строительства эффективного механизма взаимодействия с частью стран бывшего СССР, а в качестве инструмента противостояния России и подрыва ее влияния на постсоветском пространстве.
«Восточное партнерство» – часть общей Европейской политики соседства, получившей старт после расширения ЕС. Концепция была представлена Еврокомиссией в марте 2004 г. и включала в себя План действий, который представляет собой ключевой политический документ по укреплению отношений между ЕС и странами-партнерами. Для реализации этой идеи 24 ноября 2006 года на саммите Россия–ЕС лидеры России, ЕС, Норвегии и Исландии утвердили Рамочный документ и Политическую декларацию по политике «Северного измерения», а 13 июля 2008 г. состоялся саммит Средиземноморского союза в Париже.
«Младоевропейцы», естественно, не могли остаться в стороне от подобного формирования сфер влияния, потому в мае 2008 г. министр иностранных дел Польши Р. Сикорский при поддержке Швеции выдвинул идею создания «Восточного партнерства» в дополнение к средиземноморским и северным инициативам, находящимся под управлением Германии и Франции. Проект реализовался в мае 2009 г. В отличие от указанных выше инициатив, которые носят равноправный характер, ВП изначально приобрело характер миссионерства и колонизации. Азербайджан, Армению, Белоруссию, Грузию, Молдову и Украину должны были научить «демократии», навязать соглашения об ассоциации и европейское понимание энергетической безопасности, а также ввести безвизовый режим и усовершенствовать механизмы борьбы с нелегальной миграцией.
По сути, «Восточное партнерство» стало своеобразным суррогатом, который должен был заменить реальное вступление в ЕС, куда буквально ломились Кишинев, Киев и Тбилиси.
Гора родила мышь. Больную
Лучшим свидетельством коматозного состояния, в котором находится «Восточное партнерство», стали итоги праздничного саммита, состоявшегося в мае с.г. в Брюсселе. Из глав государств на него прибыли только президенты Азербайджана и Украины, а итоговую декларацию из-за разногласий подписать вообще не удалось. Под документом стоит лишь подпись Верховного представителя ЕС по иностранным делам и политике безопасности Ф. Могерини. Тихо сам с собою, как говорится.
Если оценивать «успехи» членов «Восточного партнерства», мгновенно становится очевидным, что чем меньше они уделяли внимание процессу «евроинтеграции», тем благополучнее обстоят у них дела. Приглядимся повнимательнее.
Белоруссия
Являясь членом всех евразийских интеграционных структур и членом Союзного государства с Россией, Белоруссия никогда не ставила вопрос о вступлении в Евросоюз и не проявляла значительного интереса к заключению с Брюсселем соглашения об ассоциации. Отношения республики, много лет находившейся под санкциями ЕС, с европейским объединением до сих пор базируются на Общей системе преференций Союза и наибольшего благоприятствования, базирующейся на соглашении между ЕС и Советским Союзом от 1989 г. Даже договор о партнерстве и сотрудничестве, который в 1990-е гг. имели с ЕС все страны СНГ, так и не был ратифицирован Европой. На данном этапе Минск призывает Брюссель к переговорам о соглашении о партнерстве, но перспективы подписания документа туманны. Во-первых, ЕС требует закрытия БелАЭС, во-вторых, приоритеты стран в значительной мере разнятся.
Это видно по предложениям, направленным Белоруссией к проекту ВП. Они предусматривают к 2030 г. увеличение в 3 раза экспорта членов ВП в ЕС, в 2 раза – рабочих мест в регионе, создание в каждом городе стран-членов ВП по одному проекту энергоэффективности и т. д. Как пишет белорусский эксперт Л. Мережковский, Евросоюзу простые дотации и торговля без демонстрации политической лояльности совсем неинтересны. Действительно, если посмотреть на масштабы «вливаний», это не деньги, а слезы. За 10 лет по программам ВП Белоруссия получила 110 млн. евро, Грузия – 71 млн. Зато в избытке получает пятую колонну и попытки организовать государственный переворот.
На данный момент РБ является одной из наиболее стабильных стран постсоветского пространства и одним из рекордсменов СНГ по темпам экономического развития.
Азербайджан
Наиболее сильная экономика Закавказья не видит себя в составе ЕС и не спешит подписывать соглашение об ассоциации. Как подчеркивает глава Бакинского клуба политологов З. Мамедов, «соглашение о стратегическом партнерстве между ЕС и Азербайджаном, скорее, не будет подписано в этом году. В этом вопросе некуда торопиться, да это и не нужно… Нам не все предложения выгодны».
Дистанцируясь от «объятий» Евросоюза, Баку реализует свои собственные интересы. Недавно было объявлено о завершении строительства Трансадриатического газопровода (TANAP), по которому уже в следующем году начнутся поставки газа в Италию. Функционирует и газопровод TAP. Огромный интерес испытывает ЕС к создающимся в Азербайджане транспортно-логистическим коридорам «Запад-Восток» и «Север-Юг».
Основным камнем преткновения в диалоге между Баку и Брюсселем является статус Нагорного Карабаха, по поводу которого ЕС пытается играть на противоречиях и создавать напряженность не только в отношениях Азербайджана с Арменией, но и обоих государств с Россией. Налицо двойные стандарты. Если в случае с Грузией, Украиной и Молдавией ЕС однозначно выступает за территориальную целостность, то по поводу Карабаха Европа усиленно продвигает тезис, что урегулированию препятствует Россия.
Проводя взвешенную внешнюю политику, Азербайджан успешно реализует ряд евразийских интеграционных и инфраструктурных проектов, которые в том числе вовлекают в формирование Большой Евразии и страны ЕС.
(Окончание следует)
