Южный Кавказ уже давно превратился в арену геополитического противостояняия между Россией и Западом. В то же время он может стать регионом, способным открыть окно долговременного и взаимовыгодного сотрудничества, естественно, при наличии политической воли.
Первые контуры противостояния проявились в 2009 году, когда Евросоюз запустил программу «Восточное партнерство» (ВП). Многие западные аналитики признали ее геополитическим проектом, нацеленным на создание вокруг России некоей буферной зоны из постсоветских государств, вставших на путь постепенной интеграции с ЕС. После того как в 2014 году Россия инициировала Евразийский экономический союз, на Южном Кавказе стали сосуществовать два интеграционных проекта и экономических союза. Грузия – с ее соглашением об ассоциации (АА) с ЕС и договором об углублённой и всеобъемлющей зоне свободной торговли с ЕС (DCFTA), Армения – как член ЕАЭС и Азербайджан, формально являющийся участником ВП, но сохраняющий относительную равноудаленность от обоих союзов.
Появление в регионе двух разных по своей философии, целям и содержанию интеграционных проектов в числе многих вопросов поставило на повестку дня и вопрос об их мирном сосуществовании и предотвращении политических и экономических трений. Совершенно ясно, что Грузия позиционируется как страна, продвигающая в регионе интересы и планы Запада через инструменты AA/DCFTA. Армения же до последнего времени рассматривалась как форпост и единственный союзник России на Кавказе, в том числе и через инструменты ЕАЭС. Хотя после смены там власти в результате «бархатной революции» 2018 года в союзнических отношениях начали появляться трещины. Армения стала первой страной-членом ЕАЭС, которая подписала с ЕС соглашение о всеобъемлющем и расширенном партнерстве.
Тем не менее вопрос сосуществования ЕАЭС с AA/DCFTA в регионе с повестки дня не снят. После вступления в силу DCFTA экспертные исследования по ее влиянию на экономику Грузии выявили как преимущества, так серьезные риски, в особенности той части законодательной базы, которая касается малых семейных хозяйств в аграрных регионах страны. По соглашению об ассоциации с ЕС, к 2030 году Грузия должна завершить принятие 375 директив и регуляций ЕС, чтобы полностью задействовать DCFTA на всей территории страны. Однако уже сейчас в ходе исследований выяснилось, что результаты экономического сотрудничества в рамках DCFTA и «евроассоциации» не вполне отвечают интересам грузинских производителей, в том числе из-за огромного числа различных регуляций, соответствовать которым оказалось не под силу большинству представителей мелкого и среднего бизнеса, особенно в аграрной сфере. Схожая ситуация прослеживается и в Армении. Кроме того, обмен товарами и услугами между Грузией и Арменией может затрудниться из-за различия в стандартах и требованиях ЕС и ЕАЭС, что может породить конфликты. Осознание этого риска, видимо, подтолкнуло правительства и бизнес-круги двух стран искать пути и возможности взаимодополняемости ЕАЭС и AA/DCFTA. Несколько встреч, посвященных этому вопросу, позволили открыть площадку для диалога.
Интерес этих стран к «двухвекторной» интеграции, к поиску сочетания регуляторных систем ЕС и ЕАЭС растет, так как это позволило бы устойчиво развивать торговлю как на европейском, так и на евразийском направлениях. Более того, если взглянуть на процесс свободным от политической нагрузки глазом, Грузия, как член AA/DCFTA, не несет в себе какой-либо угрозы для России. Наоборот, возрастает число компаний, регистрируемых в ней российскими инвесторами, которые могут сполна воспользоваться преимуществами DCFTA и экспортировать свои товары на 500-милионный европейский рынок. С учетом нынешнего состояния российско-грузинских отношений даже публичный намек на сотрудничество с ЕАЭС в Грузии сопряжен с большим политическим риском быть надолго объявленным политическим изгоем. Однако небезуспешный опыт восстановления торгово-экономических отношений между двумя странами после смены власти в 2012 году, бенефициарами которых стала весьма внушительная часть грузинского населения (взять хотя бы сектор туризма), должен подвигнуть ЕАЭС к выдвижению новых привлекательных для Грузии инициатив, не требуя взамен каких-то политических уступок. Почему бы ЕАЭС не предложить новые инициативы, которые, например, облегчили бы жизнь грузинскому бизнесу, стремящемуся к выходу на рынки ЕАЭС?
Практическая важность взаимодействия ЕС и ЕАЭС как крупных интеграционных проектов в регионе континентальной Евразии осознается сегодня и в Евросоюзе, и в России, и в странах «Восточного партнерства». Кавказ в этом плане представляет уникальную модель. Правда, выработать взаимоприемлемый формат сочетания, сопряжения и гармонизации на практике пока не удается, и тут, скорее всего, свою роль играет политическая конъюнктура. Хотя определенные шаги все же предпринимаются. Например, Россия не препятствовала новому соглашению ЕС – Армения, учитывающему членство последней в ЕАЭС. В Москве спокойно относятся к переговорам Еврокомиссии с Азербайджаном о новых, более интенсивных формах сотрудничества.
Появились признаки того, что в политических и экспертных кругах Европы сложилось мнение в пользу выстраивания конструктивных отношений между ЕАЭС и DCFTA.
В совместном сообщении о политике ВП после 2020 года, принятом Европейской комиссией в марте этого года, говорится о придании нового стимула дышащему на ладан проекту и, прежде всего, за счет развития устойчивых и интегрированных экономик. Однако «совместно решать общие проблемы в изменяющейся глобальной среде», как призывает новый документ, будет затруднительно в условиях приндлежности членов ВП к различным экономическим союзам и интеграционным проектам.
Нагляднейшим тому примером является Южный Кавказ. Там сотрудничество в рамках ВП и Свободной торговли с ЕС включает и мощные механизмы двустороннего сотрудничества, которые в экономической сфере, пожалуй, имеют определяющее значение, а зачастую и доминируют над международными, исходя из устоявшихся десятилетиями отношений.
Важность устойчивости экономических связей еще более возрастает на фоне продолжающейся пандемии COVID-19. Её подчеркивает и новое руководство Еврокомиссии. Но самое главное, в новом рамочном документе ВП не предлагаются какие-то амбициозные планы для ее членов, включая их европейскую перспективу. Взамен Грузии как члену соглашения об ассоциации с ЕС, а также другим кавказским членам ВП предлагается углублять двусторонние отношения. В грузинских кругах это вызывает, мягко говоря, недоумение, потому что страна выполнила целый ряд обязательств в рамках соглашения об ассоциации с ЕС и резонно стремится к присоединению к европейской экономической зоне (European Economic Area). Хотя наталкивается на дипломатичный отказ со стороны ЕС.
Для придания нового импульса сотрудничеству между ЕС и ЕАЭС, наверное, разумно не забывать об уже имеющихся наработках в этом направлении. Это меморандум «Единое экономическое пространство от Лиссабона до Владивостока», разработанный рабочей группой, созданной в Берлине в 2015 году по инициативе крупного европейского бизнеса, выступающего за укрепление и развитие сотрудничества между ЕС и ЕАЭС. Увы, он пока еще не нашел воплощения, но внес свою лепту в формирование подходов в пользу сотрудничества, нежели конфронтации.
За этим последовало послание теперь уже бывшего главы Еврокомиссии Жан-Клода Юнкера президенту России В.В. Путину в 2019 г. с предложением о взаимодействии ЕС и ЕАЭС. Перечень сфер возможного сотрудничества мог бы включать сближение таможенных процедур, технических регламентов и других стандартов; устранение нетарифных барьеров; постепенное открытие рынков, упрощение процедур торговли и обеспечение сопряжения соответствующих инфраструктур для взаимных инвестиций, а также упрощение визовых процедур.
Кроме экономических выгод, такое сотрудничество могло бы способствовать значительному снижению риска возникновения конфликтов и даже разруливанию уже существующих замороженных. В этом плане отягощенный этнотерриториальными конфликтами Южный Кавказ вполне мог бы стать некоей моделью плодотворного сосуществования и даже сотрудничества с участием России и ЕС. Окна возможностей в регионе для использования экономических факторов даже в условиях различных интеграционных проектов в целях миротворческих процессов имеются. Надо, чтобы все заинтересованные стороны открыли эти окна совместно.
