25 января в Киеве сообщили о намерении уже в 2023 г. присоединиться к энергосистеме ЕС, отказавшись от электроэнергии из РФ и Белоруссии. Громкое заявление, однако же, менее чем через две недели было нещадно сокрушено объективной реальностью – снижение температуры спровоцировало рост потребления, в связи с чем на большинстве украинских ТЭС закончился уголь, а на электростанции в Энергодаре случился пожар. Отогревать население опять пришлось закупками «тоталитарной» российской электроэнергии – выручило «Интер РАО», увеличившее поставки с 200 до 500-700 МВт. Сейчас в Киеве обсуждают необходимость заключения с Россией и Белоруссией «договора об аварийной взаимопомощи». Хотя о какой взаимопомощи может идти речь, если суть – в спасении энергосистемы Украины.
Аналогичная ситуация произошла в пик морозов в середине января, когда выяснилось, что запасов угля на ТЭС явно недостаточно. В итоге в период с 14 по 19 января возник дефицит мощности в объединенной энергосистеме в размере 1700 мВт, который компенсировали аварийными закупками в Белоруссии. По данным украинского издания «Буквы», по состоянию на 14 января запасы угля на складах ТЭС и ТЭЦ составили 688 тыс. тонн при минимально необходимых 900 тыс. тонн. Тогда как в прошлом году их было 2,6 млн тонн.
По словам вице-президента Energy Club Ивана Григорюка, обычно Украина входит в осенне-зимний максимум с минимальным запасом угля около 4 млн т. В прошлые годы зимы были относительно тёплые, и Киев постепенно снижал закупки и требования к обязательным запасам. 11 декабря 2020 г. министерство энергетики снизило требование к неснижаемому балансу с 1,58 млн до 850 тыс. т, поэтому, когда «внезапно» ударили морозы, спасаться пришлось импортом, альтернативой которому являются лишь веерные отключения электроэнергии. Также вице-президент Energy Club отметил, что удовлетворить выросшие потребности ТЭС за счёт собственной добычи Украина сегодня не в состоянии. «Поэтому нам приходится покупать готовое электричество и переходить на газ», – утверждает он.
Проблема не столько в логистике, сколько в различных схемах, которые так любит украинское правительство и… в дороговизне добываемого в Донбассе угля. На начало 2020 г. себестоимость добычи угля на Украине составляла 4,258 грн. за тонну – около 150 у.е., причём ТЭС закупали топливо по цене 2,8 тыс. грн. В связи с этим обстоятельством снижается добыча. Так, в пятницу, 5 февраля, народный депутат Украины Сергей Лёвочкин заявил, что падение угольной отрасли в 2020 г. составило 13,8% (по другим данным, в госсекторе падение достигло 20%). Убыточность добычи угля в Донбассе, разумеется, ни для кого не является новостью, просто вопрос крайне политизирован и сопряжён с невероятным количеством спекуляций, бюджетных и других махинаций, манипуляций с дотациями и незаконной добычей и т. д., так или иначе, сегодня Киеву оказалось дешевле покупать готовую электроэнергию или перевести ТЭС на газ и повысить тарифы.
Кроме того, в Киеве ещё в мае прошлого года объявили о намерении провести реструктуризацию отрасли, что практически рано или поздно может означать остановку добычи на всех нерентабельных предприятиях. Что делать с оставшимися не у дел шахтёрами и 65 моногородами, которые лишатся градообразующих предприятий, никто толком не знает, но украинское правительство много говорит о помощи ЕС. Впрочем, аналогичные разговоры ведутся ещё с начала 90-х и пока никаких реальных результатов не принесли. Хотя сейчас у руля в Киеве стоят настолько решительные «менеджеры», что в их готовности зарезать неприбыльные предприятия (да ещё и получить за участие в программе декарбонизации «плюшки» от ЕС) в ущерб населению сомневаться не приходится.
Ещё в июле 2020 г. директор аналитического центра «Институт города» Александр Сергиенко заявил, что лишь две из 33 работающих шахт в Донбассе являются прибыльными. «Эта ситуация не является здоровой. Мы знаем опыт ЕС, что не все решается экономикой. Есть социальная составляющая, когда государство помогает некоторым целым отраслям, например, европейское сельское хозяйство дотируется для того, чтобы люди не потеряли работу, жили и чтобы получали собственную сельскохозяйственную продукцию», – сообщил эксперт.
Разумеется, содержать нерентабельные предприятия нищая украинская экономика не в силах, поэтому правительство в лице замминистра энергетики Ольги Буславец уже неоднократно заявляло о намерениях закрыть в ближайшие 10 лет все нерентабельные предприятия, а до 2035 г. и вовсе отказаться от угледобычи.
* * *
О необходимости «реструктуризировать» угледобывающую отрасль в 2020 г. заявили и в самопровозглашённых ЛНР и ДНР, где ситуация мало чем отличается от украинской – те же условия залегания, шахты точно также варварски эксплуатировали два с лишним десятилетия, выжимая из них каждую копейку и по возможности экономя на модернизации. В ЛДНР несколько дешевле электроэнергия (важная составляющая себестоимости угля) – 2, 63 тыс. руб./МВт*ч., в то время как на Украине стоимость колеблется от 3,31 до 4,05 тыс. рублей. В республиках дешевле ГСМ, копеечные зарплаты и, возможно, богаче месторождения, но все эти конкурентные преимущества вполне может сводить на нет связанная с непризнанным статусом необходимость торговать углём через фирмы-«прокладки», окольными путями. По понятным причинам никаких данных о том, кому и почём продаётся добытый в Луганске и Донецке уголь, нет.
После начала конфликта вопрос благосостояния Донбасса получил политическую окраску. В СМИ регулярно вбрасывалась мысль о том, что регион являлся для Украины кормильцем, а ЛДНР унаследовали сногсшибательные богатства. По информации Минэнергоугля Украины, в 2014 г. на территории страны насчитывалось 270 шахт, из которых 157 в итоге оказались расположены на территориях, контролируемых ДНР и ЛНР (88 и 69 соответственно). Эти предприятия давали более 50% всего добываемого угля (72-84 млн т). Вот только рентабельными уже в те годы считались всего 37 шахт из 157: 17 – на территории ДНР и 20 – в ЛНР. Впоследствии какие-то предприятия остановили добычу в связи с разрушениями, связанными с боевыми действиями, какие-то просто исчерпали недра.
Идея о потенциальной финансовой независимости республик быстро стала блекнуть, но до 2017 г. ситуация была относительно стабильной: уголь и металл вывозили на Украину (легально и не очень), сотрудники предприятий стабильно получали небольшие, но гарантированные зарплаты в гривнах, так что на фоне копеечных коммунальных тарифов угледобывающая отрасль чувствовала себя относительно неплохо. Всё изменилось с введением Украиной экономической блокады, после чего флагманы промышленности и лучшие шахты перешли под внешнее управление ЗАО «Внешторгсервис». Продавать уголь пришлось окольными путями (по версии украинских журналистов – через РФ и Белоруссию), что негативно влияло на его стоимость. Конъюнктура на рынке, противоречивая политика управляющей компании, различные экономические и политические факторы, пандемия и связанные с ней ограничения – всё это привело к тому, что в середине 2020 г. в ЛДНР разговоры о собственной зажиточности прекратились, зато как гром среди ясного неба прозвучала неприятная новость о необходимости реструктуризации угольной отрасли.
Как водится на постсоветском пространстве, «модернизация» и «реструктуризация» на деле означали остановку добычи на всех нерентабельных шахтах и перевод их в режим водоотлива (когда уголь не добывается, а оставшийся персонал откачивает из шахт воду). После «реструктуризации» в ДНР должно остаться 8 действующих шахтоуправлений, а в ЛНР – 11. Уже сегодня часть предприятий остановили, сотрудников досрочно отправили на пенсию или же перевели в другие шахтоуправления.
Ситуация достаточно тяжёлая: горняки получают всего 12-20 тыс. рублей, причём, как правило, с задержкой в несколько месяцев (впрочем, с трудностями и рентабельностью добычи это никак не связано, скорее с порядочностью экспортёров). Многие люди предпочитают уйти из профессии или работать вахтовым методом в России, где зарплата в несколько раз выше, а также существует то, о чём в Донбассе давным-давно забыли – техника безопасности и социальный пакет.
Так что же всё-таки происходит с отраслью? Почему Ростовская область РФ успешно добывает и экспортирует уголь, в то время как на Украине уголь импортируют, а в ЛДНР закрывают всё новые шахты? И как получилось, что курица, несущая золотые яйца, на поверку оказалась давным-давно мертва? Ведь ещё до начала конфликта в Донбассе рентабельность угледобывающей отрасли в регионе была весьма спорным вопросом. Да, запасы угля колоссальные, а шахтёры на отдельных предприятиях получали баснословные (по украинским меркам) зарплаты – около тысячи долларов, но при этом государство вновь и вновь выделяло дотации на поддержание отрасли!
Для начала стоит понять главное: времена Стаханова и Изотова, когда уголь можно было рубить практически без проблем, а добыча шла по нарастающей, навсегда остались в прошлом. Рост добычи в Украинской ССР, и в первую очередь в Донецкой и Луганской областях, продолжался до 1970 г., когда были добыты рекордные 215,7 млн т топлива, после чего «кривая» пошла вниз. С начала 90-х добыча держалась на уровне от 73,1 до 85,9 млн т, причём на долю нынешней территории ЛДНР приходилось примерно 50%.
Угольные месторождения Донбасса изначально можно считать «проблемными» – тонкие, всего 1-1,2 м пласты, высокая концентрация метана (77% шахт считались сверхкатегорийными), уголь содержит 40% золы и около 2% серы, что негативно сказывается на качестве топлива. Времена дешёвого донбасского угля закончились, когда были выработаны пласты, залегающие близко к поверхности и с небольшим наклоном. Ствол шахты достигал от 50 до 300 метров, не было необходимости расходовать большие средства на вентиляцию, проще было справляться с метаном и т. д. Шахтёры вырабатывали уголь, проходя от ствола к поверхности, не сталкиваясь с особыми трудностями. А потом всё закончилось, и добыча стала уходить вглубь, что повышало не только затраты, но и риск аварии.
После развала СССР и с наступлением новых экономических реалий процесс добычи угля стал слишком затратным, что породило массовые нарушения техники безопасности. Выработало положенный ресурс и начало выходить из строя оборудование, однако большинство управляющих предпочитали ремонтировать его подручными средствами, вместо того чтобы вкладывать в модернизацию. До сих пор есть шахтоуправления, работающие на оборудовании полувековой давности, если не старше.
Также с приходом 90-х появилось новое явление – самодельные шахты, так называемые копанки, в которых местные жители рубили (наверное, и сейчас рубят) уголь чуть ли не с обушками – так называлась кирка шахтёры в конце XIX века. Такая добыча даже с учётом всех расходов и взяток очень опасна и очень выгодна. Добытый в степях уголь можно продавать населению, а можно и руководству соседних шахт, где его подмешают в добытый дорого и на большой глубине, тем самым снизив общее качество топлива и повысив добычу и доход. Не стоит забывать, что государство выдавало дотации убыточным шахтоуправлениям в соответствии с добычей. То есть, повышая добычу, закупая уголь у владельцев «копанок», руководство шахт потом получало необоснованно высокие компенсации и имело с этого изрядный доход, из которого можно было и шахтёрам что-то добавить.
В итоге формально отрасль числилась убыточной, но при этом плодила миллионеров, позволяла богатеть владельцам самодельных выработок и платить относительно неплохую зарплату шахтёрам. Вот только на отрасли всё это сказалось не лучшим образом – механизмы износились, лучшие кадры разбежались, сегодня остаются работать те, кому нужно дождаться пенсии или просто больше некуда идти. Для «реанимации» шахтоуправлений нужны колоссальные суммы, инвестировать которые никто не станет, а добытое топливо всё равно будет слишком дорого стоить. По большому счёту это агония…
* * *
Республикам Донбасса хватит собственного угля ещё на много-много лет, хотя от экспорта, скорее всего, в ближайшее время придётся отказаться. Что будет с Украиной – не известно, но то, что у Киева уже в скором будущем будут проблемы значительно важнее, чем сохранение угледобывающей отрасли, очевидно. Шахтёры выйдут на пенсию или поедут работать в РФ. Конец света, разумеется, без донбасского угля не наступит.
Тем не менее останется масса других проблем: остановка шахты – это сложный и дорогой технологический процесс, требующий регулярных вложений (в 2013 г. на Украине подсчитали, что на откачивание одного кубометра воды идёт около 0,8 доллара). В противном случае возможны подтопления, проседание и сдвиги почвы, выход на поверхность метана и т. д. И есть вполне обоснованные сомнения в том, что на Украине, да и в ЛДНР будут этим заниматься. А это чревато непредсказуемыми последствиями для региона.
Читайте нас в: Яндекс.Дзен и Telegram
