Пока ведущие российские вузы давали в Киргизстане старт совместным мероприятиям, посвященным объявленному в 2023 году в СНГ Году русского языка, киргизские чиновники подкручивали в сфере языкового законодательства гайки, готовя новую редакцию конституционного закона «О государственном языке». По замыслу ее инициатора – правительства КР и разработчика – Национальной комиссии по государственному языку, внесенные коррективы позволят определить «порядок широкого и полноценного применения» киргизского языка «во всех сферах государственной и общественной жизни» и «обеспечить права граждан» страны на его использование.
В роли жертвенного ягненка традиционно выступит официальный – русский язык.
Тянуть за язык
Язык Пушкина для суверенного Киргизстана давно уже стал предметом торга во взаимоотношениях со своим стратегическим партнером Россией, которая, вероятно, и не догадывается о том, что «официальный статус» русского языка, дающий ему право использоваться «наряду с государственным языком», т. е. «одинаково, на одинаковых условиях, наравне», – всего лишь иллюзия о равнозначности, а вымученные предвыборные заверения киргизских лидеров в Кремле в его сохранении – ширма, за которой скрываются многочисленные факты языковой дискриминации и действия, направленные на выдавливание русского языка из всех сфер общественной жизни.
Лингвистически аргументированный расизм в Киргизстане стартовал сразу после исключения из Конституции КР, принятой 27 июня 2010 года, пункта о недопущении «ущемления свобод и прав граждан по признаку незнания государственного или официального языка», а его первой ласточкой стало распоряжение и. о. мэра города Джалал-Абада, а по совместительству гражданина Российской Федерации Максатбека Женбекова называть всех представителей титульной нации, не владеющих киргизским языком, «киргизами» (через букву «и» – уничижительно), а остальные этносы – «шовинистами». «Пришло время, – говорилось в подписанном им документе, – освободиться от состояния, когда мы стыдились говорить на родном языке, не могли освободиться от рабского сознания, старались угодить другим народам и жалели душу других народов».
Дальше – больше, и уже в решении Конституционной палаты Верховного суда Кыргызской Республики от 28 ноября 2013 года, вынесенном в ответ на ходатайство гражданина Трофимова Игоря Алексеевича о проверке ряда конституционных законов, не позволяющих лицу, не владеющему государственным языком, работать в государственных органах и органах местного самоуправления, сообщалось: «Суть выполняемой государственным языком задачи соотносится с повышенными требованиями к претендентам на высшие политические и специальные государственные должности к владению государственным языком и вытекают из круга их обязанностей по осуществлению на профессиональной основе функций и властных полномочий государственных органов и необходимости обеспечения жизнедеятельности многонационального общества. Такая же функциональная необходимость государственного языка не может не присутствовать на ином государственном или муниципальном уровне или же на официальных государственных и общественно-политических мероприятиях».
При этом с момента принятия в 2000 году закона «Об официальном языке», призванного тогда сократить отток из Киргизстана русскоязычного населения, государство не выдвинуло ни одного требования к владению русским, который, несмотря на конституционное обязательство властей предержащих «создавать необходимые условия для его функционирования и развития», все это время целенаправленно игнорировался.
В том же 2013 году, неглижируя статью 6 закона «Об официальном языке», согласно которой «законопроекты, внесенные субъектами законодательной инициативы, и заключения на них правительства Кыргызской Республики представляются на двух языках: государственном и официальном», экс-президент Алмазбек Атамбаев внес в закон «О нормативных правовых актах Кыргызской Республики» пункт, позволяющий органам местного самоуправления принимать нормативно-правовые акты «исключительно на государственном языке при условии проживания на территории соответствующей административно-территориальной единицы преобладающего числа лиц, владеющих государственным языком».
Назвав подписанный закон оправданной мерой и рефлексируя по поводу последовавшего за ним шквала «чернухи» в отечественной и зарубежной прессе, киргизский лидер призвал граждан страны «не идти на поводу у шовинистов» и пресекать «пренебрежительное и хамское отношение к стержневому, кыргызскому языку».
Так, ловко жонглируя под марши демагогов категориями «официальный» и «государственный» и продавливая деструктивные языковые законы, киргизские власти, по обоснованной оценке профессора политических наук Ларисы Хоперской, регулярно подвергали структурной дискриминации фактически четверть многонационального русскоязычного населения страны – 1 миллион 385 тысяч человек. Одновременно непродуманная, эмоциональная языковая политика вела страну к утверждению моноязычия, поразившего на сегодняшний день, согласно данным профессора лингвистики Замиры Дербишевой, 80% киргизстанцев.
Язык до Киева не доведет
С утверждением шестого проекта закона «О государственном языке», превзошедшего ожидания даже самых «махровых» патриотов, лингвицизм в Киргизстане обещает вырасти в разы и, серьезно ударив по носителям русского языка, являющимся, по оценкам экспертов, «ценным интеллектуальным и трудовым ресурсом», а также залогом сохранения русскоязычной среды, привести страну к необратимым социальным последствиям – интеллектуальной деградации и религиозной радикализации.
Суть новой редакции закона сведена к утверждению «одного из древнейших языков мира» – киргизского – в качестве монополиста во всех сферах общественной жизни Киргизстана: от государственного управления, образования, науки, культуры, телевидения до сферы обслуживания. Место официального (русского) языка в жизни киргизстанцев регламентируется пометкой «в необходимых случаях».
Добиться желаемого законописцы намереваются, отказавшись от ранее данных Киргизстаном обязательств «не допускать ущемления прав и свобод граждан по признаку незнания государственного или официального языка», а также гарантий «права представителям других этносов на создание условий для сохранения, изучения и развития родного языка», предусмотренных ст. 13, п. 3 Конституции КР. «Не носителям» останется довольствоваться одним лишь единственным правом – «пользоваться родным языком, свободно выбирать язык общения, воспитания, обучения и творчества».
Законопроект еще не принят, а настроение в русскоязычном контенте социальных сетей уже «чемоданное»: «Может, быстрее оставшиеся уедут, а то сидим, надеемся, а так… вроде и не гонят, но создают все условия для выезда. Сначала оставшихся русских вытеснят, а потом и кыргызов русскоговорящих». Страхи русскоязычного населения небезосновательны: если во всех предыдущих редакциях закона «О государственном языке» объектом языкового принуждения оказывались государственные и муниципальные служащие, то в случае принятия нового без работы останутся тысячи врачей, медсестер, школьных учителей и воспитателей.
Вместе с ними тревогу бьют отечественные лингвисты, обеспокоенные тем, что за 30 лет суверенитета киргизский язык так и не был подготовлен к выполнению функций государственного языка, и отведенная ему роль в большей степени имела символическое значение, демонстрирующее децентрализацию власти от Москвы и установление суверенитета киргизов над киргизскими территориями.
«Изначальные ориентиры языковой политики в государстве имели пафосно-пропагандистский характер и были связаны, с одной стороны, с восславлением, возвеличиванием кыргызского языка, популяризацией произведений устного народного творчества, а с другой – с интенсивным вниманием к описанию кыргызского языка как научной дисциплины, – поделилась своим видением ситуации в интервью информационному порталу 24.kg профессор лингвистики Кыргызско-Турецкого университета «Манас» Замира Дербишева. – Но никто не задумывался о развитии внутренних ресурсов языка, укреплении его мощности. По опыту других стран, столкнувшихся с такой ситуацией, я знаю, что они занимались переводами научно-технической литературы на родной язык, формированием системы профессионального образования на государственном языке, подготовкой кадров, способных развивать научно-образовательный потенциал языка. Но, к сожалению, внимание наших деятелей было сосредоточено на второстепенных, практических вопросах. Было потеряно много времени».
Самые серьезные потери с принятием нового закона рискует понести система высшего образования Киргизстана, на протяжении ста лет в силу причин исторического порядка использовавшая русский язык в качестве языка науки. В связи с этим весьма полезным было бы изучить опыт соседнего Казахстана, оказавшегося вынужденным вновь переводить преподавание естественных наук в своих вузах на русский язык. Аналогичных перемен ждут медицинские учебные заведения. «В учебниках по хирургии на казахском языке по элементарной операции удаления аппендицита в базовом учебнике написано всего лишь 12 страниц, – отмечает детский хирург Алмас Коптлеуов. – Тогда как на русском языке этой операции посвящены не менее 42 книг-монографий. В них описаны способы проведения операции у беременных, при атипичном расположении отростка, при перитоните, у детей до семи лет, у взрослых и так далее. Ни одна из них на казахский язык не переведена. И такое положение по всем разделам медицины». Поэтому врач, окончивший медуниверситет на казахском языке, считает ученый, будет наполовину неграмотен только потому, что наука пользуется русским языком.
Зачаточное состояние в киргизском языке научного стиля, да и литературных норм в целом едва ли позволят Киргизстану не повторить судьбу соседа. Главное, увлекшись поиском идентичности, не упустить время, ведь риски крайне велики: уже сегодня официальным языком на профессиональном уровне в Киргизии владеет едва ли 20% граждан.
Из каждого утюга
Не могла новая редакция закона «О государственном языке» не коснуться главного инструмента государственной идеологической политики – сферы теле- и радиовещания, обязуя телерадиоорганизации нарастить объемы вещания на государственном языке до 65-70% и сопроводить весь некиргизоязычный контент субтитрами на киргизском языке. При этом, согласно данным исследования «Медиа предпочтения населения Кыргызстана», даже действующая норма в 50% соблюдается одной телекомпанией страны из десяти и то лишь потому, утверждает руководитель телекомпании Govori.TV Кайыргуль Урумканова, что «собственный контент у таких медиа заполняет не более чем три часа в сутки с учетом повторов – собственные передачи, новости. Все остальное забивается показом кино».
Причина ясна, как день – отсутствие средств и государственной поддержки. Между тем авторы нового проекта решения этой проблемы не предусматривают, отмечая в аннотации к закону, что реализация последнего финансирования не требует, вынуждая, таким образом, теле- и радиокомпании жертвовать качеством эфира и подталкивать киргизстанских зрителей переключаться на каналы других стран – Узбекистана, Казахстана и России.
Не видя, таким образом, в навязываемых ограничениях логики, эксперты усматривают в рискующем остаться исключительно на бумаге законе средство давления на неугодные СМИ, а также способ монополизации всех государственных сфер и ограничения в них доступа тем, кто говорит и думает иначе. Профессор филологии Мамед Тагаев в интервью информационно-аналитическому порталу Регион.kg назвал предполагаемый законопроект не белее чем «популизмом, стремлением его авторов прославить себя любым путем, не считаясь с интересами страны и ее граждан».
Дискутировать на эту тему можно бесконечно. Однако последнее слово за новым, седьмым созывом Жогорку Кенеша и президентом страны. Именно им в ближайшее время предстоит решить, сохранит ли Киргизстан, вооружившись русским языком, статус активного субъекта интеграционных процессов или предпочтет, подобно Афганистану, отправиться дрейфовать в своем моноязычном челноке в направлении, противоположном каким-либо европейским ценностям.
Читайте нас в: Яндекс.Дзен и Telegram
