Почти год прошел, как движение «Талибан»* захватило власть в Афганистане. С тех пор социально-экономическое положение и без того нищих афганцев сильно ухудшилось, на фоне начавшегося голода в стране растет недовольство режимом талибов. Новая война обретает этнический окрас, против талибов-пуштунов выступает оппозиционеры – таджики, хазарейцы и другие народности.
На фоне конфликта в Восточной Европе события в Афганистане как-то отошли на второй план. Между тем война там не прекращается и только набирает обороты. Оппозиция формирует вооруженные отряды и устраивает нападения на представителей новой власти, которую пока никто в мире не признал и даже не вычеркнул из списка террористических организаций. На фоне войны начинаются голод и другие бедствия для простого населения. Таджикистан высказывает беспокойство по поводу положения этнических таджиков в этой стране.
В интервью «Ритму Евразии» Равшан Назаров, кандидат философских наук, эксперт Международного института Центральной Азии, рассказал о положение дел в неспокойном Афганистане.
– Равшан Ринатович, какие перемены произошли в Афганистане за последние 10 месяцев для обычных граждан этой страны?
– Большинство простых афганцев (особенно в провинции) наверняка и не почувствовало бы никаких особых перемен в связи со сменой политического режима в Кабуле, если бы не постоянные «инициативы» талибов по тем или иным вопросам, подчас касающиеся самых обыденных вопросов, таких как одежда, общий внешний вид мужчин и женщин, разрешения (а чаще запреты и ограничения) на те или иные виды деятельности (учеба для девочек, работа для женщин, искусство и т. д.).
Безусловно, есть большие группы, положение которых явно изменилось, и далеко не в лучшую сторону. Прежде всего это женщины (особенно ранее социально активные женщины – педагоги, медики, предприниматели, журналисты и др.), девочки и девушки (особенно ранее обучавшиеся), бывшие служащие старого режима (особенно военнослужащие и представители правоохранительных органов), представители этнических и конфессиональных меньшинств (особенно шиитско-хазарейское меньшинство), представители всех других политических партий и движений, кроме «Талибана».
Общее социально-экономическое положение Афганистана явно ухудшилось, и это отмечают все эксперты, даже при том, что более или менее внятные цифры есть только по 2019-2020 гг. В эти годы ИРА с 40-миллионным населением имел всего 80-81 млрд долл. ВВП в год (меньше, чем такие небольшие страны, как Гана, Непал, Панама, Словения и др.). А 500 долларов среднедушевого дохода в год – это меньше, чем в Сьерра-Леоне, Малави, Йемене, Эритрее. Современные реальные оценки (а тем более прогнозы) дальнейшего развития экономики Афганистана слишком субъективны, и все они более чем неутешительны. Так, к маю нынешнего года Афганистан задолжал Узбекистану и Таджикистану более 100 млн долл. только за электроэнергию.
Как отмечают эксперты ООН, «после прихода к власти было много факторов, создающих внутреннюю напряженность внутри движения, что привело к восприятию того, что управление талибами было хаотичным, разрозненным и склонным к изменению политики и невыполнению обещаний».
– Талибам удалось за последний год добиться успехов в борьбе с международным терроризмом (ИГ* "Аль-Каида"*)?
– Вряд ли можно сказать, что талибы достигли серьезных успехов в борьбе с международными террористическими группировками, о чем свидетельствуют непрекращающиеся боестолкновения и теракты. Среди громких терактов только 2022 года можно вспомнить такие, как взрыв автобуса в Герате (январь), взрыв в мечети в Пактии (март), «Черный апрель» (взрывы в школе Кабула, в мечетях Кабула, Кундуза, Мазари-Шарифа), взрыв в мечети Кабула и микроавтобусов в Мазари-Шарифе (май). А если вспомнить и другие теракты августа-декабря 2021 г. в Кабуле, Джелалабаде, Хосте, Кундузе, Кандагаре, то картина получается и вовсе мрачная.
Самыми крупными стали теракты в Кабульском аэропорту в августе (свыше 200 погибших, включая 13 американских солдат) и в Кандагарской мечети (65 погибших, свыше 70 раненых). Главной террористической группировкой Афганистана остается «ИГИЛ – Хорасан» (до 6 тыс. боевиков), на которую и приходится основное число терактов. Но есть и другие группировки: Афганский филиал «Аль-Каиды» (600-700 боевиков), «Движение талибов Пакистана» (до 1 тыс. боевиков, в основном из пакистанских пуштунов, но есть и афганцы, отошедшие от «Талибана»), «Исламское движение Узбекистана»* (ИДУ, оно же ИДТ - Исламское движение Туркестана, до 1 тыс. боевиков) и ряд более мелких группировок (от 100 до 500 боевиков).
Непродуманная репрессивная политика талибов в отношении военнослужащих и сотрудников правоохранительных органов старого режима приводит к тому, что террористические группировки пополняются высокопрофессиональными кадровыми военными – взрывниками, техниками, снайперами и др.
– Какие в Афганистане сейчас существуют оппозиционные силы? Насколько в этом велика роль ФНСА?
– Основной антиталибской силой в Афганистане является Фронт национального спасения (ФНСА), возглавляемый Ахмадом Масудом (старший сын авторитетного антиталибского командира 1990-х годов Ахмад Шаха Масуда), Амруллой Салехом (де-юре - первый вице-президент, де-факто - и.о. президента ИРА), Бисмилла Мохаммади Хан (генерал, последний министр обороны ИРА). Среди видных деятелей ФНСА – Ахмад Зия Масуд, Салех Мохаммад Регистани и др. С августа 2021 г. по настоящее время ФНСА провел целый ряд антиталибских акций и операций, включая прямые боестолкновения. ФНСА имеет свои региональные структуры во всех таджикских провинциях страны – Панджшере, Бадахшане, Каписе, Парване, Тахаре.
Среди других организаций антиталибского сопротивления можно назвать такие, как Высший совет спасения Афганистана (ВССА), который возглавляют маршал Абдул-Рашид Дустум, генерал Ато Мухаммад Нур, видные политики Абдурасул Сайяф, Мохаммад Мохакек, Мухаммад-Юнус Кануни и др.; Фронт свободы Афганистана (ФСА, во главе – бывший начальник Генштаба армии ИРА генерал Мохаммад Ясин Зия); отряды афганских узбеков во главе с генералом Хашимом Батором и полковником Ярмухаммадом Дустумом (сын маршала Дустума); отряды Исламского общества Афганистана (ИОА, во главе – Салахуддин Раббани, сын экс-президента Бурхануддина Раббани); хазарейские группы сопротивления («Свободные солдаты Хазарестана» и др.).
В целом большинство организаций и групп антиталибского сопротивления в качестве непременного условия успеха в борьбе с «Талибаном» считают «достижение стратегического компромисса» и «объединение всех сил» антиталибских групп. Кстати, «Талибан» довольно неуютно чувствует себя в Кабуле – сравнительно современном, модернизированном городе с антиталибски настроенным и преимущественно непуштунским населением. Видимо, в связи с этим есть планы переноса столицы в Кандагар – более архаичный и более пуштунский город.
– Какова стала ситуация с межэтническими отношениями после прихода талибов? Официальный Душанбе неоднократно заявлял о притеснении этнических таджиков, в чем выражается это притеснение?
– «Талибан» в качестве своих стратегических политических целей всегда ставил и ставит укрепление абсолютного пуштунского доминирования, что стало чувствоваться буквально с самого начала прихода талибов к власти. Среди служащих старого режима в первую очередь увольнялись представители непуштунских народов (таджики, узбеки, хазарейцы и т.д.).
Узбекский язык был лишен своего официального статуса, который он имел в провинциях северного Афганистана (Джаузджан, Фарьяб, Сари-Пуль, Балх, Саманган, Тахар, Кундуз). Более того, талибы повели наступление даже на язык дари, который всегда являлся языком межнационального общения в Афганистане и которым владеет большинство населения всех национальностей. В то же время языком пушту владеет мало кто из непуштунов. Одним из факторов противостояния языков дари и пушту является также то, что в среде младших и средних командиров «Талибана» (из которых в настоящее время набираются чиновники всех уровней) много выходцев из Пакистана, которые, как правило, дари не владеют.
Особенно ярко проявляется дискриминация в отношении шиитско-хазарейского меньшинства. Одной из главных проблем «Талибана» является то, что его идеологи хотят совместить несовместимые догматы – радикальный ислам (который в принципе против любой этничности, поскольку делит людей только по принципу «мусульманин – немусульманин») и великодержавный пуштунский национализм (который находится в явном противоречии с догмами ислама).
Официальный Таджикистан твердо и последовательно занимает антиталибскую позицию, поскольку это единственное государство на постсоветском пространстве, которое пережило господство радикально-исламистского режима (в начале 1990-х гг.) и полномасштабную гражданскую войну. Правительство и народ Таджикистана не понаслышке знают, что такое радикальный ислам, экстремизм, терроризм. Среди группировок, ныне базирующихся в Афганистане, есть и те, что созданы бывшими деятелями и боевиками Объединенной таджикской оппозиции, такие как «Ансарулла», «Сообщество воинов Аллаха», «Исламское движение Таджикистана», «Группа Абдул Вали», «Партия исламского возрождения Таджикистана», «Таджики джамаат» и др.
Естественно, руководство Таджикистана совершенно не заинтересовано в проникновении экстремистско-террористической угрозы с территории Афганистана. В связи с этим таджикские погранвойска и части таджикской армии вдоль таджикско-афганской границы находятся в состоянии повышенной боевой готовности. Ещё одним важным фактором антиталибской позиции руководства Таджикистана является то, что основу антиталибского афганского сопротивления составляют именно этнические таджики Панджшера и других таджикских провинций Афганистана. А Таджикистан, естественно, не может оставаться равнодушным к судьбам этнически близкого населения.
– Возможно ли, чтобы талибы-пуштуны добровольно впустили в высшие эшелоны власти непуштунских представителей?
– Талибы достаточно последовательно проводят политику тотальной «пуштунизации» афганского общества, поэтому сложно себе представить, что они согласятся на серьёзное непуштунское представительство во власти. Если непуштунам и будут предоставлены какие-то посты, то, скорее всего, это будут второстепенные и чисто декоративные должности.
Периодически возникающие стычки между различными группировками талибов часто имеют этническую и племенную основу: между пуштунами и таджиками, между пуштунами и узбеками, между пуштунами-афганцами и пуштунами-пакистанцами, между пуштунами-дуррани и пуштунами-гильзаями и т.д. Так, в январе был серьезный конфликт в Меймене (центр северной провинции Фарьяб) между местными узбекскими боевиками из отрядов Махдума Алама и Кары Вакиля с пришлыми пуштунскими боевиками. Стычки более локального характера случаются регулярно, что неудивительно, учитывая то количество оружия, которое накопилось в Афганистане за последние годы, и общую социальную нестабильность.
– В мире сейчас наблюдается дефицит продовольствия, в частности пшеницы, которую импортирует Афганистан. Можно ли уже сейчас прогнозировать, что и без того бедных афганцев ждет настоящий голод в 2023 году?
– Дефицит всех средств жизнеобеспечения (энергия, топливо, лекарства, одежда, обувь и т. д.), но прежде всего продовольствия, это, к сожалению, не завтрашний, а уже сегодняшний день Афганистана. Эксперты ООН отмечают, что главная задача талибов – «стремясь к международному признанию, вновь вступить в международную финансовую систему и получить помощь, чтобы справиться с растущим экономическим и гуманитарным кризисом в Афганистане».
Однако никаких серьёзных подвижек в политике «Талибана» нет. И это при том, что, по данным ВПП (Всемирная продовольственная программа ООН), более половины населения страны – около 24 млн человек – сталкивается с острой нехваткой продуктов питания, а более 3 млн детей в возрасте до 5 лет страдают от хронического недоедания. В целом до 95% населения в той или иной мере испытывает недостаток самых элементарных продовольственных товаров (мука, рис, растительное масло и т.д.). Хронический продовольственный кризис в Афганистане усугубляется к тому же тотальной нехваткой питьевой и поливочной воды и надвигающейся засухой. Без помощи мирового сообщества стране не выжить.
Читайте нас в: Яндекс.Дзен и Telegram
