Казахстан и Киргизия оказались наверху списка стран Центральной (Средней) Азии с высокой протестной активностью населения. Такие данные публикует портал inbusiness.kz, ссылаясь на данные проекта о местоположении и событиях вооружённых конфликтов – ACLED.
По этим данным, за последние три года на эти же две страны приходится наибольшее количество (84%) протестных акций в регионе. При этом на долю Казахстана приходится 59% всех демонстраций, на долю Киргизии – ровно четверть всех протестов.
Согласно базе данных ACLED, за рассматриваемый период в Казахстане произошло 2915 эпизодов разного рода, связанных с демонстрациями, среди которых большую часть составили мирные протесты – 87%. В то же время случаи, когда власть пыталась подавить протесты без применения оружия и жертв среди гражданских лиц, составили 4% от общего количества протестов в республике. Разумеется, особняком стоят события «кровавого января» 2022 года, в ходе которых было убито 238 человек. Около 10 тыс. человек были задержаны.
Кроме того, отмечается, что за год протестная активность выросла в трёх из пяти стран региона (за исключением Таджикистана и Туркменистана).
Если брать мирные акции протеста, то в Казахстане за три года на их долю пришлось 92% всех мероприятий, в Киргизии и Узбекистане – 82% и 80% соответственно, а в Таджикистане и Туркменистане – более четверти в каждой из стран. Что касается акций, сопровождаемых насилием против их участников, в Казахстане и Киргизии их доля составила соответственно 6% и 7% случаев за весь рассматриваемый период. При этом портал отмечает рост числа подобных эпизодов: если за полный 2020 год в Казахстане и Киргизии было зафиксировано 22 и 18 случаев соответственно, то в 2021 году этот показатель увеличился примерно в 2 раза в обеих странах.
Нельзя сказать, что приведенные данные удивляют.
Что касается Киргизии, то это единственная страна на постсоветском пространстве, пережившая аж три революции за 15 лет. Для нее насильственная смена власти, в ходе которой свергали действующего президента, а приблизительно через пять лет свергали того, кто свергал предшественника, уже стала нормой. Поводы для начала революций стандартные: недовольство коррупцией, кумовством и ростом цен, а также несправедливые, по мнению протестующих, выборы (в двух случаях из трех люди выходили на улицы именно после объявления итогов голосования, на которых всегда побеждала действующая власть). Местные кланы уже привыкли решать проблему смены власти через массовые беспорядки.
Что же касается Казахстана, то в этой стране за всю ее историю была лишь одна крупная попытка переворота (не считая подавленных властями выступлений рабочих на западе страны), да и та случилась после того, как добровольно ушел в отставку бессменный на протяжении почти 30 лет глава государства Нурсултан Назарбаев, а его преемник еще находился в процессе замыкания на себя всех рычагов власти.
В Узбекистане и Туркмении смена власти случилась лишь после смерти таких же, казалось бы, бессменных лидеров – мастодонтов политики еще от КПСС – Каримова и Ниязова. В Туркмении впоследствии произошла наследственная передача власти. В обеих странах незыблемость правителей держится в первую очередь на жестких (особенно в Туркмении) авторитарных режимах, не допускающих даже гипотетической возможностей анархии по киргизскому варианту. Впрочем, надо отметить: то же самое думали и про Казахстан до января 2022-го.
Что касается Таджикистана, то страна до сих пор переживает последствия гражданской войны, и власть во многом опирается на консенсус светских элит, не желающих ее повторения, а также на российских военных. Но ее положение нельзя характеризовать как особенно прочное.
Если говорить о «цветных революциях» (а везде на постсоветском пространстве, в том числе в Центральной Азии, наблюдаются именно их классические признаки), то стоит напомнить, какие условия для них необходимы.
Первое – авторитарный, коррумпированный режим, несменяемость власти. Этот фактор присутствует в той или иной мере везде. Кроме разве что Киргизии, где лица у власти меняются.
Второе – бедность и огромное социальное расслоение. Тоже везде. Причем в большинстве рассматриваемых нами случаев страна-кандидат на «революцию» буквально купается в нефтяных и газовых деньгах, будучи фактической «сырьевой колонией», как следствие, населению с нефтегазовых доходов ничего не перепадает, напротив, стоимость энергоносителей для граждан остается выше, чем в странах-импортерах. Напомню, в Казахстане в самом начале этого года именно рост цен на сжиженный газ, используемый значительной частью населения, стал поводом для бунтов.
Я уже писал ранее, что Казахстан испытывает колоссальную социально-экономическую диспропорцию, когда добывающие регионы запада страны живут в разы беднее востока, который фактически паразитирует на них. Эта диспропорция обусловлена клановой структурой общества.
Итак, третий фактор – клановое устройство с постоянными внутренними распрями. Это наглядно видно в Киргизии, где Север и Юг постоянно свергают власть друг друга, и в Таджикистане, где это противостояние и вовсе в 90-е вылилось в полноценную гражданскую войну.
Четвертый фактор – национализм и религиозный фундаментализм, которые нередко специально взращиваются властями для разделения и управления обществом. Зачастую именно экстремисты, на существование которых власти не просто закрывают глаза, напротив, потворствуют им, становятся ударной силой «революций».
Что касается исламского фактора, то надо отметить, что он крайне силен в Таджикистане, где радикалы были одной из сторон гражданской войны, достаточно силен в Узбекистане, где запрещенное Исламское движение Узбекистана* (в 2015-м влилось в ряды запрещенного ИГИЛ*) удерживает стабильные позиции, несмотря на репрессии властей, распространив свои «щупальца» в Киргизии, Таджикистане, Пакистане и Афганистане, где боевики успели получить боевой опыт.
Согласно исследованию американского центра Soufan Group, по данным на 2015 год (разгар борьбы с запрещенным ИГИЛ в Сирии и Ираке) среди боевиков присутствовали граждане Узбекистана и Киргизии (по 500 человек), Таджикистана – 386 человек, Туркмении – 360 человек, Казахстана – 300 человек. Ну и в «светском» Казахстане исламисты себя показали во время январских событий.
Пятый фактор – геополитическая ориентация, которую «революционеры» стремятся сменить, обвиняя главного союзника во всех проблемах страны. В большинстве случаев речь идет об отказе от пророссийского вектора (причем чаще всего, существующего только на словах) в пользу прозападного или опять же исламистского.
Ну и шестой фактор – наличие свободно действующих в стране американских НКО. Классический пример – небезызвестный Фонд Сороса, который в Узбекистане был закрыт лишь в 2004-м, а в Таджикистане, Казахстане и Киргизии продолжает работать по сей день.
Правда, в Туркмении никакие западные НКО никогда не работали ввиду закрытости страны, однако и это не гарантия стабильности. Внезапно образовавшуюся лакуну могут мгновенно заполнить совершенно деструктивные элементы.
Иными словами, мы видим, что абсолютно все государства Центральной Азии представляют собой пороховые бочки, к которым экстремисты периодически норовят поднести спичку.
Стоит обратить внимание на геополитическую обстановку в регионе, за влияние в котором и за ресурсы которого ведут борьбу Россия, США, Китай и Турция. И если последняя только пытается включиться в эту игру, то первые три страны соперничают, периодически тесня друг друга, на протяжении всей истории независимости этих стран.
Сегодня ситуация усугубляется с учетом намерений американцев, ушедших из Афганистана, разместить свои военные базы в Таджикистане, Киргизии и Узбекистане. Некоторые аналитики считают, что участившиеся столкновения на киргизско-таджикской границе, попытка переворота в Казахстане стали «прощупыванием почвы» «третьей» стороной – англосаксами.
Не снижается напряженность в Афганистане. В список рисков также входит усиление противостояния США с Китаем. Не стоит забывать, что Китай – один из крупнейших инвесторов и кредиторов стран региона, он давно пытается прибрать к рукам его ресурсы, что не может нравиться американцам. В Казахстане он давно пытается потеснить прочно обосновавшихся там англосаксов, что, по мнению многих экспертов, стало едва ли не ключевой задачей планировавшегося в январе переворота. Тем более что нынешний президент республики Касым-Жомарт Токаев многими на Западе воспринимается именно как человек Пекина.
Наконец, принимаем во внимание нынешнее противостояние Запада с Россией, которое окончательно и бесповоротно вошло в стадию полномасштабной экономической и горячей «прокси-войны». В этом контексте Центральная Азия, будучи зоной традиционного влияния Москвы, рассматривается Западом как один из «фронтов». В последнее время говорят о втором фронте против России, чаще всего называя Молдавию и Закавказье. Но им может стать и Средняя Азия, деструктивные события в которой могут серьезно ударить по РФ. Совпадение по времени обострения в зоне армяно-азербайджанского конфликта, а также на границе Киргизии и Таджикистана с вовлечением российских войск на Украине в затяжные бои и оставление ими ряда позиций не кажется случайным.
Очевидно, что Запад будет предпринимать реальные попытки раскачивать регион. Тем более все предпосылки и возможности для этого имеются. Застарелые проблемы (а точнее, родимые пятна государственности), ставшие минами замедленного действия, заложенные с первых дней независимости, могут рвануть в любой момент в любой из стран региона. Надо понимать, что протестная активность будет расти по мере углубления экономического кризиса и турбулентности, в которую страны ЦА, превратившись в объект противостояния нескольких противоборствующих держав, будут скатываться все глубже.
Читайте нас в: Яндекс.Дзен и Telegram
