Разговоры на высоком уровне и реальные переговоры по дипломатическим и иным каналам на тему интеграции Ирана в крупные международные структуры идут в последнее время перманентно. Примерно два года назад наблюдатели утверждали, что присоединение Исламской Республики к Евразийскому экономическому союзу – дело чуть ли не ближайших дней, однако процесс застопорился. Сначала не утихавшая пандемия, а затем СВО на Украине дали дополнительные аргументы в руки противников присоединения ИРИ к тому или иному сообществу.
Однако в настоящее время дело от деклараций и консультаций по всем признакам переходит в реальную плоскость. После официального присоединения Ирана к ШОС и недавней заявки республики на вступление в БРИКС своего рода прорывом стало недавнее соглашение с Россией о совместном строительстве участка железной дороги Решт – Астара. Она не только окончательно формирует глобальный транзитный маршрут Север–Юг, но и привлекает Китай в силу необходимости расширять возможности другого транзитного маршрута – Восток–Запад–Восток, или в китайской версии – «Шёлковый путь».
Учитывая неформальное лидерство КНР в Шанхайской организации по сотрудничеству и сильные китайские позиции в БРИКС, процесс адаптации к ним Ирана может получить мощный дополнительный стимул. Давно было понятно, что, как только Иран войдёт в состав ШОС, это сформирует протяжённое и практически непрерывное «пространство безопасности». В то же время включение Ирана в БРИКС будет означать более тесные и более эффективные каналы между ресурсами и рынками, что принесёт пользу как самому Ирану, так и всем членам.
При этом в Тегеране сейчас ведётся очень активная аналитическая работа по устранению противоречий экономического и политического характера, которые могут быть вызваны своеобразной конкуренцией за Иран между интеграционными структурами. Как известно, Иран подал заявку на вступление в БРИКС – группу, состоящую из Бразилии, России, Индии, Китая и Южной Африки, не так давно. О присоединении к ШОС, а также участии Ирана в зоне свободной торговли с ЕАЭС речь велась значительно раньше. В то же время ещё рано переоценивать сам факт вступления ИРИ в ШОС, поскольку в случае с БРИКС на первом месте совсем иные факторы.
Очевидно, что свою роль сыграла глобальная привлекательность форума, который представляет 40% населения мира и 26% мировой экономики. При этом членство в БРИКС накладывает на участников сообщества значительно меньшие обязательства по сравнению с ШОС и уж тем более с ЕАЭС. Среди прочего в БРИКС нет необходимости согласовывать таможенные тарифы, нормы лицензирования и сертификации товаров, требования по качеству, упрощать режимы пересечения границ и соблюдать ряд иных условий.
Интересно, что до вступления в БРИКС Южно-Африканской Республики многие в Иране считали, что присоединение к четырём странам с мощным экономическим, ресурсным и кадровым потенциалом может поставить страну чуть ли не в зависимое положение. Однако те оперативность и определённая лёгкость, которыми сопровождалась интеграция ЮАР в БРИКС, показали, что для таких опасений нет серьёзных причин.
Расширение БРИКС в пользу Ирана может привнести новую живую струю в деятельность организации, которая пока многими рассматривается скорее как декларативный, а не реально действующий орган интеграции. Стоит напомнить, что перед вступлением ЮАР блок находился в состоянии стагнации, не имея не только оперативных органов управления, а хотя бы координации и общего банка. Страны-члены испытывали колоссальные проблемы даже при расчётах между собой. Экономическая траектория блока была неоднозначной.
Многими уже забывалось то, что в первом десятилетии БРИКС принёс бурные успехи для всех четырёх стран, каждая из которых превзошла все четыре сценария, которые были для них первоначально обрисованы. Второе десятилетие БРИКС оказался менее благоприятным для Бразилии и России, чьи соответствующие доли в мировом ВВП теперь упали до того уровня, где они были много лет назад. Если бы не Китай и в какой-то степени Индия, о БРИКС было бы нечего рассказывать.
ЮАР практически сразу вывела БРИКС из «спячки», тут же был оперативно создан общий банк объединения, активно кредитующий членов, начались работы по переходу на единое средство расчётов, которым может оказаться «брикси» или, например, китайский юань.
Да, хорошо известно, что, по данным МВФ, Китай имеет крупнейшую экономику в БРИКС и на его долю приходится более 70% общей стоимости этого объединения, которая составляет почти 30 трлн долларов. В то же время Индия занимает второе место с 13%, а Россия, ЮАР и Бразилия вместе составляют оставшиеся 17%. В случае вступления в БРИКС Ирана он получит практически неограниченные возможности для полного игнорирования западных санкций.
Со своей стороны, у стран БРИКС появится дополнительная ресурсная база, так как Ирану принадлежит около четверти ближневосточных запасов нефти и вторые по величине мировые запасы газа. При этом от Ирана в БРИКС совершенно точно ждут не столько «свежей крови», сколько опыта работы в непростых условиях беспрецедентного санкционного давления. Стоит напомнить, что из уст президента ИРИ Эбрагима Раиси уже прозвучала готовность Тегерана поделиться своими огромными возможностями и потенциалом, чтобы помочь странам БРИКС в достижении их целей.
Параллельно с этим Иран активно стремится получить как можно больше дивидендов от членства в ШОС. Серия переговоров по реанимации небезызвестной ядерной сделки – Совместного всеобъемлющего плана действий (СВПД) между Ираном и США, пока реального результата не приносит, однако содействие в этом смысле со стороны ШОС может оказать как позитивное, так и негативное воздействие. В первую очередь потому, что ШОС на Западе почти однозначно воспринимается в качестве аналога НАТО, пусть и не столь глубокого по степени интеграции.
Судя по позиции, которую занял Тегеран в отношении событий на Украине, надежды на нормализацию отношений Ирана с западным блоком становятся всё более слабыми. Руководство Исламской республики в таких условиях фактически вынуждено изучать альтернативные варианты экономического выживания. После присоединения к ШОС в прошлом году участие в БРИКС может стать вторым шагом Ирана на Восток. Членство в ЕАЭС тем более может предоставить Ирану позицию южного политико-экономического ядра этого объединения. Иран вполне способен стать воротами ЕАЭС как на Среднем Востоке, так и в Юго-Восточной Азии.
Интересна в этом отношении оценка связанных с интеграционной активностью Ирана событий и решений со стороны Немецкого института международных отношений и безопасности в Берлине: «Администрация Рухани пыталась проводить сбалансированную внешнюю политику и считала, что нормальные отношения с Западом являются ключом к расширению отношений с Востоком и наоборот. Но с тех пор, как в прошлом (2021 г. – Ред.) году к власти пришёл президент Раиси, внешняя политика Ирана всё больше становится антизападной в традиционном смысле этого слова».
Оперативные решения Ирана по присоединению к различным незападным группировкам – от ШОС до БРИКС – представляются как неизбежный путь, по которому страна должна идти в мире, в котором Запад переживает политический, экономический и нравственный упадок. В этом смысле даже возрождение СВПД является тактическим решением, тогда как вектор на Восток носит стратегический характер.
