Внешнеполитическая и пропагандистская наглость Варшавы в отношении России нарастает чуть ли не еженедельно. При том что в Польше - причем с конца 1950-х - предпочитают замалчивать геноцид в отношении десятков тысяч советских военнопленных, оказавшихся в «пилсудских» концлагерях, расположенных в разных регионах довоенной Польши. Не пора ли предъявить счёт за эти деяния?
Вполне можно согласиться с мнением главы Госдумы РФ Вячеслава Володина, призвавшего юридически и политически открыть завесу по этому вопросу. А именно: «Следственный комитет и Генпрокуратура России должны провести расследование обстоятельств гибели и истязаний военнопленных Красной армии на территории Польши в начале XX века. Такие преступления не имеют срока давности».
Спикер уточнил, что руководители Польши «исповедуют идеологию диктатора Пилсудского, в основе политики которого была ненависть к России». Что подтверждается, по словам В. Володина, и тем, что в 1919 – начале 20-х гг. «30 тыс. бойцов и командиров Красной армии были расстреляны и замучены. Люди гибли также из-за постоянного голода, холода и болезней, польские лагеря для пленных были такие же, как нацистские».
Там же, то есть в шести концлагерях, содержались также военные бывшей Русской армии, не согласившиеся прислуживать захватническим планам тогдашнего диктатора Польши маршала Юзефа Пилсудского (пресловутая доктрина «Польша от моря до моря»), захваченные в плен западнобелорусские партизаны, литовские повстанцы, требовавшие возврата Литве Вильнюса (был оккупирован Польшей в 1919-м).
Свыше 70% всех находившихся в каждом из этих «объектов» составляли советские военнопленные. Самые крупные концлагеря располагались в Тухоле и Щиперно – соответственно северо-западнее Варшавы и невдалеке от Познани. Ненамного меньшими были концлагеря и схожие с ними «накопители» вблизи Брест-Литовска, Радзымина, Хелма, Стшалково.
«Лагерь-накопитель» для советских военнопленных и пленных воинов бывшей Российской империи под Радзымином, 1921 г.
Ничто не напоминает в послевоенной Польше об этих фабриках смерти. Скажем, в Тухоле на месте бывшего лагеря располагается цементный завод, построенный в 1970-е годы. Кладбище с братскими могилами советских военнопленных, по свидетельствам очевидцев, сохранилось, но могилы не ухожены, многие разрушаются, окрестности заваливаются грудами строительного мусора. Невдалеке сливаются всевозможные нечистоты. А в Щиперно сохранилась только одна братская могила советских военнопленных…
К слову, польские концлагеря были созданы примерно за 10 лет до появления таковых в Германии, и германские «эксперты» периодически посещали в середине 30-х означенные польские лагеря, изучая опыт уничтожения людей.
Останки захоронений русских/советских военнопленных в Тухолях
В СМИ постсоциалистической Польши периодически и весьма лаконично признают то, что творилось в тех лагерях. В 1994 г. в Gazeta Wyborcza (Варшава) со ссылкой на «пилсудские» документы было опубликовано сообщение о том, что польское военное руководство в 1920-1921 гг. отдавало приказы не брать красноармейцев в плен, расстреливать уже взятых, не оказывать помощь раненым и т.п. Но польские власти не сочли нужным опровергать или подтверждать эту информацию.
Nowa Polszcza (2000, N 9) отмечала, что на момент завершения военных действий, то есть «на 18 октября 1920 г. (де-факто они продолжались на ряде участков фронта до декабря 1920 г. – Ред.), на территории Польши находилось около 110 тыс. советских военнопленных. Эту цифру приводит Юзеф Пилсудский в своей книге «1920 год». Польская сторона была не в состоянии обеспечить санитарно-бытовые условия такому числу военнопленных. Поэтому положение лагерей, где находились советские военнопленные, было плохим, особенно в конце 1920 г. и первые месяцы 1921 г., что привело к новой вспышке эпидемий инфекционных заболеваний, от которых умерли многие пленные».
«Учитывая документальные данные, – говорилось далее, – в польском плену на протяжении трех лет (февраль 1919 - октябрь 1921 г.) скончалось 16-18 тыс. советских военнопленных: около 8 тыс. в лагере в Стшалкове, до 2 тыс. - в Тухоле и 6-8 тыс. в других лагерях». Но это не полные данные. Во-первых, имеется в виду официальная регистрация «убыли», которая нередко корректировалась в меньшую сторону. Во-вторых, многие погибшие там обозначались как «пропавшие без вести».
По данным российского историка И. Сухова, наркоматы обороны РСФСР-СССР сообщали в 1920-1922 гг. о 140 тысячах пропавших без вести, раненых, заболевших и погибших вне поля боя в новосозданной Польше. А по данным русских и белорусских эмигрантских источников 1920-1922 гг. (в частности, по сообщениям штабов 3-й Русской армии и Народно-добровольческой армии Белоруссии), в тогдашней Польше советских военнопленных и гражданских интернированных лиц России было в целом свыше 70 тысяч.
Ситуация с учетом резко усугубилась после того, как еще в 1919-м в Варшаве польскими шовинистами были зверски убиты почти все сотрудники миссии РСФСР по репатриации граждан России с тогдашних польских земель, возглавляемой С. Веселовским.
Российско-украинская делегация во главе с наркомом иностранных дел УССР Д. Мануильским, пытавшаяся выяснить в 1921-1923 гг. судьбу советских военнопленных и интернированных, в итоговом докладе отмечала, что они «рассматривались польскими властями как бесправные рабы... В некоторых лагерях пленных заставляли, под угрозой убийства, вместо лошадей возить собственные испражнения. Наказания... отличаются варварской жестокостью. Переговоры по этим вопросам разбивались о саботаж польской делегации...».
Первый и единственный советский сборник материалов о русофобской и антисоветской политике Польши в 1914-1922 гг.
Об изуверском отношении к пленным красноармейцам сообщал и Александр Серафимович, русский и советский писатель, работавший в 1919-1921 гг. спецкором «Правды» и «Известий» на советско-польском фронте: «Чудовищные пытки и издевательства над нашими пленными вызывали ужас у рядового состава польской армии. Но ее офицеры чуть ли не в унисон приказывали «уничтожать любым способом ”красных собак”, русских ”оккупантов”». По данным А. Серафимовича, предложения советского командования о гуманном обращении с пленными и местными русскими жителями Варшавой игнорировались, «попытки же нашей стороны привлечь к посредничеству в этом вопросе Лигу Наций или соседей Польши оказались безуспешными - из-за обструкции белополяков». Уточним, что посредничество в этих вопросах в начале 20-х предлагали Литва и Чехословакия.
Бесчеловечные распоряжения тогдашних польских руководителей вызывали протесты даже у некоторых польских офицеров. Так, полковник Генштаба армии Польши И. Матушевский в докладной записке Пилсудскому (февраль 1922 года) писал: «...особенно «прославился» лагерь в Тухолях, который интернированные и пленные называют лагерем смерти, где погибло и пропало без вести около 22 тысяч красноармейцев».
По новейшим оценкам польских, германских, литовских и российских историков, из 120-130 тысяч советских интернированных и военнопленных в польской кампании 1919-1921 гг. вернулись в РСФСР 65-70 тысяч, перешли к белогвардейцам (в Польше, Германии, Румынии, Чехословакии, странах Прибалтики) не менее шести тысяч. На постоянное жительство в Польше и соседних европейских странах остались от двух до трех тысяч. А где же остальные? Стало быть, в тех польских лагерях погибли и пропали без вести минимум 40 тысяч?
* * *
Между прочим, в свое время был проект увековечивания памяти советских военнопленных 1919-21 гг. в Польше. По имеющейся информации, в 1951 г., согласно совместному решению И.В. Сталина и тогдашнего польского руководителя (в 1947-56 гг.) Б. Берута, не позже 1953 г. должен был быть создан памятник в Тухолях или вблизи восточнопольского Хелма. Но, по данным соратника Б. Берута главы нелегальной просталинской компартии Польши (1965-96 гг.) К. Мияля, проект был «негласно» упразднен уже в середине марта 1953 г., сразу после кончины советского вождя.
Столь длительному забвению трагических судеб наших сограждан способствовало и то, что решением Политбюро ЦК РКП(б) от 15 июня 1923 г. была утверждена общая линия в отношении Польши: добиваться экономического сближения путём заключения выгодного для Варшавы торгового договора с предоставлением ей таможенных льгот, а также ликвидации её финансовых претензий по мирному договору 1921 г. В частности, было решено выплатить задолженность (около 30%) по контрибуции Польше за военные действия на ее территории в 1920 г. и временно оставить в стороне вопросы с советскими военнопленными. Но с Варшавы не требовали контрибуции за оккупацию Киева, Минска, более половины территории центральной Украины и 70% территории Белоруссии в 1919 – начале 1920 г.: силы РСФСР были не такими, чтобы ставить какие-то условия Варшаве.
В дальнейшем тема антисоветского геноцида в Польше в начале-середине 1920-х не поднималась ни в Москве, ни в Варшаве. Ни слова о трагической судьбе пленных красноармейцев не было сказано в 4-часовом докладе «1000 лет Польши» (21 июля 1966 г.) в Варшаве руководителя ПНР Вл. Гомулки. Публичной оценки этого факта из Москвы не прозвучало.
Польский плакат 1951 года: «Польско-советская дружба – это стабильность, независимость, счастливое утро нашей Отчизны»
Способствовал ли авторитету СССР в социалистической Польше такой подход советского руководства к столь чувствительному для нашей страны вопросу? Едва ли.
Но Российская Федерация, правопреемница СССР, вправе официально адресовать соответствующие иски Варшаве. Преступления режима Пилсудского, которого в его русофобстве нынешние власти Польши, пожалуй, давно превзошли, действительно не имеют срока давности.
Читайте нас в Яндекс.Дзен и Telegram
