Тему миграции, которая до пандемии и СВО на Украине была едва ли не самой актуальной для Европы, реальность наших дней фактически переадресовала в Россию и, как следствие, в Евразию. Миграционные потоки, особенно те, которые носят локальный характер как по срокам, так и по целям, по сути, сконцентрировались в границах ЕАЭС.
На это пространство приходится на сегодня, по разным оценкам, от 75 до 90% относительно долгосрочных перемещений на территории бывшего СССР и стран бывшего соцлагеря. Характерно при этом, что данным явлением наименее затронута Беларусь, хотя её членство в ЕАЭС и Союзном государстве, казалось бы, априори предполагает высокую миграционную активность. Активность, как известно, в Беларуси есть и немалая: через границы Польши она вплотную коснулась ЕС, но это миграция совсем иного рода и из иного источника.
За последние полтора года, как и следовало ожидать, миграционные потоки изменились если не в корне, то весьма принципиально. Встречное движение не в Россию, а из неё – лишь один из признаков процесса, набирающего обороты.
Судя по всему, в обозримом будущем может произойти смещение миграционных потоков в пользу тех стран, которые раньше, по сути, были исключительно поставщиком кадров. Это связано с тем, что, помимо оттока квалифицированных кадров из России, набирает обороты отток бизнеса в страны ЕАЭС и бывшего Союза, не затронутых санкциями и иными негативными явлениями.
Встречное движение
Параллельно уже произошел и, скорее всего, будет нарастать процесс существенных перемен и источников доходов, которые смело можно характеризовать, как миграционные. До начала СВО страны, из которых в Россию направлялись сотни тысяч трудовых мигрантов (конкретные цифры очень сильно отличаются в силу разных подходов к подсчёту), получали дополнительные доходы прежде всего за счёт переводов от своих мигрантов.
Сегодня с объёмами поступлений в бюджеты партнёров России по ЕАЭС и просто соседей, а это Узбекистан, Таджикистан, Азербайджан, Грузия, Молдавия и в меньшей степени другие, почти сравнялись суммы, которые оставляют за пределами России так называемые «новые мигранты». Их переезд был, как известно, вызван СВО и началом в РФ частичной мобилизации.
Сколько-нибудь ощутимого миграционного потока из России в страны ЕАЭС, а также в Грузию не было вплоть до февраля 2022 года. Начало СВО, а главное – частичная мобилизация изменили в этом плане практически всё, и удивляет только одно: почему процесс, абсолютно прогнозируемый, был властями, причём везде, не только в России, де-факто пущен на самотёк. Всяческие последующие поползновения из серии де-юре явно запоздали и ничего в реальности не дали.
Для стороны принимающей, точнее стран принимающих, такое отношение можно объяснить хотя бы позицией – «кто же откажется от притока людей с деньгами». К тому же не претендующих на здешние рабочие места. А вот почему так вяло на происходящее прореагировала российская бюрократия, понять можно, только исходя из того, что с деньгами в «ближнюю эмиграцию» отправляются в большинстве своём работники, которые могут себе позволить по сути «полную удалёнку».
По этому поводу буквально напрашивается циничный вопрос: не для того ли проводился по всему миру беспрецедентный ковид-эксперимент, чтобы облегчить удалённую эксплуатацию заведомо лояльных квалифицированных кадров? И сколько теперь ни пугай такого рода «мобилизуемых» рассылкой повесток через сервис госуслуг, испугаются совсем немногие.
Из области статистики или фантастики?
Целый ряд ведомств и независимых, как считается, источников в последнее время соревнуются в обнародовании данных по миграции, которые должны если не пугать, то как минимум вызывать немалое беспокойство. Нестыковки в данных носят если не системный, то уж точно синдромный характер. Складывается впечатление, что с помощью тревожных цифр ведётся скрытая борьба за бюджетные средства, с помощью которых проблема «должна решаться».
Как решаться – увы, уже не всегда важно, главное для некоторых ведомств – получить доступ к средствам, которые ещё не ушли под жёсткий контроль цифрового бюджетного рубля. Итак, в Минэкономразвития со ссылкой на исследования Академии внешней торговли и правительственного Аналитического центра говорят, что на работу в Россию за 2022 год прибыло 1,7 млн человек. Не так много и не больше, чем за год до того.
В то же время оценки Минфина и Росстата свидетельствуют, что в России «в течение года на территории страны могут в общей сложности работать до 9–10 млн человек». Существенная часть из них - это приезжие из Узбекистана и Таджикистана. Впрочем, вклада остальных тоже нельзя недооценивать.
Интересна обтекаемость формулировок – «в течение года» и «могут работать», которая вроде бы свидетельствует об очевидном – сезонности многих работ, а на самом деле скрывает почти полное отсутствие контроля или хотя бы мониторинга ситуации с трудовой миграцией. О миграции нетрудовой, то есть о работниках, которые трудятся в РФ без регистрации, писать и вовсе страшно. Считать, очевидно, тоже.
Но ещё более внушительные цифры можно найти в данных ЕЭК, где сумели вполне чётко зафиксировать прибытие в Россию всего за один квартал текущего года 3,2 млн человек из ближнего зарубежья. Скорее всего, не все эти люди из числа гастарбайтеров, но сумма прописью неплохо стыкуется с данными статистиков и минфиновскими.
Кадры на экспорт, импорт – потом
Россия пока остаётся импортёром рабочей силы, хотя экспорт кадров достаточно быстро набирает обороты. Интересно, затронут ли тех, кто уехал из РФ в страны не только в ЕАЭС, но и чуть дальше, те нормы, которые Россия пробивала на евразийском пространстве как раз под себя? Речь, к примеру, о разрешении гражданам стран ЕАЭС работать без оформления патента или разрешения на работу. О квотах Минтруда РФ на допустимую долю иностранцев в отраслях экономики. О пенсионном и медицинском обеспечении, о социальном страховании приезжающих работников.
Совершенно очевидно, что Россия принимает тысячи работников без гражданства, прежде всего, в таких отраслях, как строительство и розничная торговля. В то же время россияне в ближнем зарубежье стремятся попасть либо в сферы, так или иначе связанные с IT-индустрией, а также с органами власти, либо обосноваться на предприятиях промышленности и транспорта.
При этом до сих пор, по прошествии уже года после мобилизационного обострения, крайне сложно оценить, сколько «мигрантов из РФ» продолжают работать на российские компании удаленно. А между тем, несмотря на то что они остаются фигурантами российского рынка труда, очень существенную часть своих доходов релоканты оставляют за пределами РФ.
Тем самым поступления в российский бюджет от них ограничены налогами и выплатами по кредитам. Да, бюджет, в связи с тем что данный контингент не пользуется в России ничем из социалки, экономит на этом. Но такая экономия не идёт ни в какое сравнение с потерями на расходах тех, кто, по определению творца долларовой экономики британского лорда Кейнса, призван формировать «эффективный спрос».
Читайте нас в Яндекс.Дзен и Telegram
