В эти дни мировая общественность отмечает 185-летие первооткрывателя Центральной Азии – Николая Михайловича Пржевальского. Дела этого выдающегося российского путешественника, географа и натуралиста, как и сама его личность, величественны и многогранны. Сегодня их начали рассматривать не только исходя из оценки значимости для науки, но и с позиции влияния на современное общество и систему международных отношений.
К сожалению, в условиях Новой большой игры в Центральной Азии имя Пржевальского стало использоваться некоторыми сообществами в пересмотре связей региона с российской историей и культурой.
Первый признанный научный путешественник
9 ноября 1888 года в заключительных словах речи, посвященной памяти Николая Михайловича Пржевальского, вице-председатель Императорского Русского географического общества (ИРГО) Петр Петрович Семенов (с мая 1906 года – Семенов-Тян-Шанский) обратился ко всему научному сообществу: «Зайдите на его могилу, поклонитесь этой дорогой тени (усопшего Пржевальского) и она охотно передаст нам весь нехитрый запас своего оружия, который слагается из чистоты душевной, отваги богатырской, из живой любви к природе и высшему проявлению человеческого гения – науке, и из пламенной и беспредельной преданности отечеству и олицетворяющему его в нашем русском народном понятии русскому Царю».
Вклад Пржевальского в науку был оценен еще при его жизни. Он был отмечен географическими обществами многих иностранных государств, вручивших ему высокие награды, сопроводив их отзывами знаменитых ученых. На основании рецензии председателя Берлинского географического общества Фердинанда фон Рихтгофена Пржевальскому была присуждена большая Гумбольдтовская медаль, первая после ее утверждения.
Рихтгофен, свидетельствуя, что ни один путешественник не расширил познаний о Центральной Азии в такой мере, как его русский коллега, назвал его гениальным путешественником, обладавшим необыкновенной наблюдательностью. Отмечая один из этнографических очерков Пржевальского, барон признал его «одной из самых интересных и привлекательных этнографических картин, какие встречаются в современных путешествиях».
Говоря об Алтын-Таге, Рихтгофен признал «научное открытие Пржевальским этого хребта поразительнейшим географическим открытием, имеющим одинаково важное значение как для географии, так и для “уразумения среднеазиатских сношений”».
Президент Лондонского географического общества Резерфорд Олкок при присуждении Пржевальскому в 1879 году высшей награды этой авторитетной организации высказал мнение, что сведения, полученные в ходе путешествия россиянина по стране Тангутов и Северному Тибету, превосходят все то, что было обнародовано со времен Марко Поло. Делая такой вывод, англичанин сделал акцент на том, что заслуги русского путешественника как географа и как натуралиста одинаково высоки.
Шведы поставили Пржевальского в один ряд со своими знаменитыми путешественниками – Адольфом Эриком Норденшельдом и Адольфом Арнольдом Луи Паландером, а также британским Генри Мортоном Стэнли – и вручили им одновременно высшую награду Шведского географического общества – медаль «Вега». Делая свой выбор, шведские ученые подчеркнули, что русский путешественник с честью представляет свою страну в географической науке.
После возвращения из второй Тибетской экспедиции Пржевальский получил известие, что Императорская Германская академия естественных и медицинских наук избрала его своим действительным членом. В дипломе Германской академии, девизом которой являлись слова «Всегда за делом», говорилось: «…очень приятно, что ты, выдающийся муж, чьи познания и исследования в области естествоведения были давно уже признаны и оценены всеми образованными людьми, приступаешь к нашему обществу».
Английский путешественник Джозеф Д. Гукер, известный исследователь флоры Гималаев, заинтересовавшийся статьей русского ботаника Карла Ивановича Максимовича о флоре Монголии и Тибета, подготовленной на основе собранных Пржевальским материалов и опубликованной в 1884 году в Bulletin du Congres International a St.-Petersbourg, назвал Николая Михайловича первым научным путешественником, соединившим военную отвагу с многосторонней научной подготовкой и неимоверным трудолюбием. Ливингстон и Стэнли, как он писал, были отважными пионерами, но сумели только проложить на карте пройденные ими пути, не сделав ничего для изучения природы. Только Пржевальский, заключал англичанин, соединил в своем лице отважного путешественника с географом и натуралистом.
Нес обаяние России в Центральную Азию
14 января 1876 года Николай Михайлович Пржевальский представил в ИРГО план второго центральноазиатского путешествия. Совет общества, рассмотрев его, пришел к единогласному решению, что «предполагаемая экспедиция вполне заслуживает внимания и обещает принести отличные результаты, как по отношению к поставленной программе путешествия, так и ввиду личных качеств путешественника». С предложенной кандидатурой руководителя экспедиции согласилось внешнеполитическое ведомство Российской империи, получившее соответствующее ходатайство ученых-географов.
В ответе министра иностранных дел Н.Г. Гирса, адресованном ИРГО, выражалась уверенность, что Пржевальский благодаря своим «замечательным качествам» (указывалось – «благоразумие и такт, которые он выказал при сношениях с азиатцами и туземными властями») в новом своем путешествии «будет содействовать укреплению и распространению доброй славы, которою пользуется русское имя повсеместно на Азиатском материке».
Такие пожелания российского МИД полностью совпадали с жизненной позицией самого Пржевальского, считавшего, что путешественник в далеких странах Азии, «помимо научных исследований, нравственно обязан высоко держать престиж своей личности, уже ради того впечатления, из которого слагается в умах туземцев общее понятие о характере и значении целой национальности».
Удивительное дело – экспедиции Пржевальского, проложившие свои маршруты через страны, власти которых не благоволили к России и чинили ее посланникам всяческие препятствия, постепенно вовлекали населяющий их люд в поле русского обаяния.
Подводя итоги своих центральноазиатских экспедиций, ученый-землепроходец отмечал, как со временем менялись настроения людей на пути следования русских путешественников. Местные жители видели в Пржевальском и его спутниках представителей многонациональной страны, единственно способной помочь им в борьбе за свою свободу, язык и древнюю культуру. Массовый уход из китайского Восточного Туркестана (Кульджи) уйгуров, дунган и представителей других народов в Россию в 70-80-х годах XIX столетия доказывал: в ней туземцы видели силу, способную защитить их, а в русских людях – гостеприимных друзей.
Пржевальский обосновывал это явление тем, что «к такому результату привел самый ход событий. Невыносимый гнет китайской власти, с одной стороны, а с другой, постоянные слухи о гуманном обращении с инородцами наших азиатских окраин – вот что создало нам доброе имя в глубине азиатских пустынь. В особенности много помогло нам в этом отношении покорение Туркестана и водворение возможной законности в странах, еще так недавно бывших ареною самого широкого деспотизма своих правителей».
Но не менее выдающаяся роль в росте «симпатий и уважения к русскому имении» принадлежала караванам Пржевальского, обладавших способностью соединять народы, открывая перед ними горизонты сотрудничества. Некоторые ученые называют Пржевальского геополитическим фактором, с которым считались и считаются друзья и недруги России.
Оживлять своею могилой пустыню
Британский историк и литературовед профессор колледжа Королевы Марии Лондонского университета Дональд Рейфилд в интервью семилетней давности изданию Лента.ру рассказал, как он писал биографию Пржевальского. Даже опустив некоторые его этически невыдержанные высказывания, откровения британца следует отнести к разряду непристойных и недопустимых для ученого.
«Сорок лет назад я написал биографию Пржевальского, – рассказал он о своих “биографических открытиях” и отношении к путешественнику. – Он был садистом, даже хуже Сталина: предлагал истребить население Монголии и Тибета и заселить эти территории казаками… И все-таки остался в истории великим путешественником. (Смеется) Лошадь Пржевальского… Ему принесли монголы эту лошадь, он просто определил, что это новый вид. В действительности он сделал очень мало открытий и был довольно посредственным зоологом. Языков совсем не знал. Он просто хорошо писал. Его увлекательно читать. Поэтому я очень радовался, когда он, наконец, заболел чесоткой после отношений со своими казаками, а потом заразился холерой и умер. Такое вот удовольствие биографа от заслуженного финала».
К слову сказать, «посредственный зоолог» Пржевальский собрал уникальные зоологические коллекции, которые он пожертвовал российской Академии наук. В ней оказались десятки новых видов животных, ранее неизвестных науке. Как отмечал академик А.А. Штраух, эти коллекции стали гордостью академического музея.
Удивительно то, что во времена всемирной славы Пржевальского критика в его адрес, высказанная в весьма мягкой форме, была явлением редким. Смерть гениального путешественника не изменила высоких оценок, данных ему современниками. Имя Пржевальского не было предано забвению и после 1917 года. Скорее наоборот. В 1926 году Исполнительный комитет Киргизской автономной области издал постановление об охране памятника Пржевальскому на берегу озера Иссык-Куль, объявив прилегающие к нему земли заповедными.
Сегодня в условиях ставших модными процессов «деколонизации», захвативших Центральную Азию, Пржевальскому отведена роль злодея. Центральноазиатские деколонизаторы подхватили инсинуации британца, проявив невиданный цинизм.
В Казахстане с Пржевальским, который, несмотря на то что никогда и никого не собирался истреблять, а, наоборот, указывал на бедственное положение азиатских народов, «разобрались» еще четверть века назад, демонтировав бюст путешественника в городе Зайсане. В Киргизии Пржевальский попал под прицельный огонь русофобов еще в первые годы независимости республики. Тогда руководители республиканского Географического общества заявили категорический протест в отношении ложных обвинений путешественника. Но теперь у руля новые руководители, и сегодня перечень обвинений пополняется новыми измышлениями, говорящими о растущем невежестве их авторов.
«Философ и общественный деятель» Элери Битикчи (Назикбек Кыдырмышев) ввел путешественника в ранг «персонажа антиколониальной мифологии кыргызов». Статья этого «исследователя кыргызской истории» опубликована порталом «Эсимде» – некоей «исследовательской площадкой по изучению и осмыслению процессов, событий и “белых пятен”, оставшихся в памяти народа и истории» под заголовком «Игры памяти. Злодей Пржевальский». По уровню фальсификации фактов она дает фору выдумкам Дональда Рейфилда.
«Приехал Николай Михайлович Пржевальский, – повествует исследователь-инсинуатор, – он жил здесь в Кыргызстане некоторое время, который визуально, на глаз, осмотрел территорию и занес на карту местность, обойдя кругом Иссык-Кульскую область, и далее проследовал в Индию. Итак, он прожил у нас два года, и в один из тех дней задумался: “какова психология данного народа”? Чтобы выяснить это, он прицельно убил из ружья кыргыза, ехавшего на коне вдоль гребня горы».
Расчет этого автора прост: чем больше ложь, тем скорее в нее поверят. Пржевальский посещал Семиречье в пределах территории современной Киргизии проездом дважды. Сорок с небольшим дней, которые он провел здесь, не позволили ему изучить край, хотя планы на будущее имел, а последний его приезд завершился почти двухнедельной болезнью и смертью.
Удары по Пржевальскому и его свершениям – часть массированной атаки Запада на Россию, ее позиции в Центральной Азии. Ложь, которую выплескивают прозападные силы в Киргизии, явление не случайное и целенаправленное – здесь покоится сердце русского путешественника. Мемориальный музей Пржевальского в Караколе на берегу озера Иссык-Куля – своеобразный духовный форпост России в Центральной Азии. И благо тем, кто хранит его сегодня от нападок лжецов!
Антон Павлович Чехов в поминальных строках о Николае Михайловиче написал: «Понятно, чего ради Пржевальский лучшие годы своей жизни провел в Центральной Азии, понятен смысл тех опасностей и лишений, каким он подвергал себя, понятны весь ужас его смерти вдали от родины и его предсмертное желание – продолжать свое дело после смерти, оживлять своею могилою пустыню...»
Оживлять, судя по всему, есть что. И в первую очередь это касается памяти Пржевальского, ставшего геополитическим фактором XXI века.
Читайте нас в Яндекс.Дзен и Telegram
