В сентябре «Ритм Евразии» уже озвучивал серьезные опасения по поводу затягивания давно отжившими Бреттон-Вудскими институтами финансовой удавки на шее Узбекистана. Сторонники этого девальвировавшего себя англосаксонского проекта, пытаясь хотя бы как-то показать свою власть и закрепиться в условиях нового миропорядка, продолжают неустанно проводить финансово-экономическую экспансию.
Не далее как 3 октября совет директоров Всемирного банка утвердил финансовый пакет на сумму 800 млн долларов США в виде льготных кредитов для поддержки программы реформ в РУз, которые, как объявлено, направлены на ускорение перехода страны к инклюзивной и устойчивой рыночной экономике.
На самом деле подобного рода операции являются специальным финансовым инструментом ВБ, служащим для агрессивного вмешательства во внешнюю и внутреннюю политику страны в целях проведения в Узбекистане либеральных реформ во всех сферах, что означает полную «перелицовку» страны в угоду коллективному Западу.
По словам главы представительства Всемирного банка в Узбекистане Марко Мантованелли, новая операция ВБ направлена на поддержку ключевых приоритетных задач правительства, включая сокращение доминирующего положения государства и более активное участие частного сектора в таких важных отраслях, как сельское хозяйство, железнодорожный транспорт, химическая промышленность и энергетика. Данный финансовый пакет также поможет «укрепить социально-правовую защиту уязвимых групп населения и решить проблемы, связанные с изменением климата и охраной окружающей среды».
Прискорбно, что заместитель министра экономики и финансов Узбекистана Жасур Каршибаев искренне разделяет столь радужный оптимизм, отмечая, что «правительство твёрдо привержено программе реформ, которая позволит превратить Узбекистан в более открытую и конкурентную рыночную экономику. Всемирный банк оказывает поддержку стране в достижении этой цели, предоставляя необходимые экспертные знания, международный опыт и финансирование».
На наш взгляд, принимая англосаксонские условия дальнейшего развития, Ташкент двигается спешными темпами по линии либерально-монетаристской модели реформирования, от которой уже начинают отказываться ведущие государства.
В итоге в Узбекистане совсем забывается такое понятие, как «протекционизм», а самые низкие импортные таможенные тарифы в мире отнюдь не защищают отечественного производителя. В результате национальная экономическая политика оказалась направлена, прежде всего, на поддержку торгово-посреднического капитала. Более того, сильная зависимость от международных финансовых институтов и их кредитов ведет к полному вымыванию не только экономического, но и политического суверенитета.
Отметим, что за последние годы Узбекистан очень сильно увеличил свои долговые обязательства, набрав огромное количество кредитов в Бреттон-Вудских организациях, находящихся «под колпаком» США и их сателлитов. Так, по состоянию на 1 июля с. г. государственный долг РУз впервые превысил 37 млрд долларов: с 2017 по 2023 год эта сумма увеличилась в 3 раза. По данным Международного валютного фонда, на начало года общий внешний долг Узбекистана составлял 53 млрд долларов, в том числе Всемирному банку – 6,7 млрд долларов.
Правда, международные эксперты в один голос утверждают, что в сравнении с величиной экономики и населением страны объем внешнего долга невелик, да и угроз Узбекистану совершенно нет, поскольку даже такие развитые государства, как США и Япония, имеют огромные долги.
Между тем для Ташкента существуют огромные риски и угрозы, связанные с дальнейшим затягиванием в долговую яму. По оценке узбекских экспертов, во-первых, экономика страны недостаточно диверсифицирована и крайне чувствительна к шокам внешнего рынка, так как экспорт страны в большей степени зависит от природных ресурсов и определенных отраслей промышленности, а доля денежных переводов в росте ВВП велика.
Во-вторых, существуют риски, связанные с обесцениванием национальной валюты, поскольку почти 98% внешнего долга государства номинировано в иностранной валюте, в том числе 71,4% валютного портфеля внешнего долгового портфеля государства приходится на доллары США. В связи с этим резкие изменения обменного курса и возможное снижение курса узбекского сума могут оказать существенное влияние на стоимость и количество услуг.
В-третьих, на фоне роста глобальной инфляции ужесточение политики и повышения процентных ставок центральными банками резко увеличивается стоимость долга и капитала на международных рынках, что явно затрудняет для Узбекистана снижение внешнего долга.
В-четвёртых, быстро растут затраты на обслуживание долга: в 2023 году стоимость его обслуживания достигла 2,82 млрд долларов против 0,5 млрд долларов в 2018 году.
Вышеуказанные цифры говорят сами за себя. И хотя специалисты МВФ высказывают мегапозитивный прогноз, утверждая, что общий внешний долг Узбекистана снизится с 60% ВВП на конец 2023 года до 51% ВВП на конец 2029 года, очевидно, что чем больше Ташкент «зарывается» в кредитах, тем больше у англосаксов возможностей влиять на его внешнюю и внутреннюю политику.
Кстати, если вновь обратиться к Всемирному банку, то он весьма чётко обрисовал те ключевые направления реформирования, которым надлежит следовать «Новому Узбекистану», особенно в свете вступления во Всемирную торговую организацию.
Для начала Ташкент по воле кредиторов просто обязан провести кардинальные изменения в энергетическом секторе в целях привлечения частных инвестиций в его модернизацию. Здесь очевиден «бубновый интерес» коллективного Запада, который желает более активно внедриться в данную сферу, полностью отодвинув Россию. И это несмотря на то, что сейчас в сфере энергетики, нефти и газа в РУз орудует целая орда таких компаний, как Air Products, Schlumberger, Honeywell UOP General Electric и др., а также запрещённый в России USAID* с проектами «Энергия Центральной Азии» и «Энергия будущего».
Немного об «энергии будущего»: ВБ ратует за ускоренный переход Ташкента к зелёной экономике, защите окружающей среды, включая атмосферный воздух, почву, поверхностные и подземные воды, флору и фауну. Однако, как показывает практика, наращивание использования возобновляемых источников энергии, например солнечной энергии, повышает зависимость от таких традиционных видов энергии, как уголь.
В частности, Китай, несмотря на увеличение количества солнечных электростанций, продолжает использовать уголь для покрытия перебоев в электричестве, которые возникают из-за обмеления рек, вызванных засухой и жарой. К слову, по данным Института мировых ресурсов, среди стран, которые к 2040 году будут подвержены большому водному стрессу, Узбекистан занимает 29-е место: быстрый рост населения может привести к дефициту воды на уровне от 44-46%.
Еще долго можно перечислять все «драконовские» правила и «кабальные» условия англосаксов, на выполнение которых просто обязаны будут пойти узбекские органы власти в попытке вступить в ВТО и получить очередной кредит.
Однако стоит помнить и о том, что в условиях существующей турбулентности, когда санкционные и торговые войны сильно подорвали положение и авторитет всех институтов Бреттон-Вудской системы, включая Всемирную торговую организацию, Международный валютный фонд и Всемирного банк, решение основной для Ташкента задачи по сохранению и упрочению своего финансово-экономического суверенитета будет осложняться. В связи с этим власти страны, прежде всего, могли бы подумать о диверсификации своей валютной корзины, а именно отходе от обесцененного доллара США и переходе на взаиморасчёты в национальных валютах.
Хороший пример есть: в настоящий момент Узбекистан и Россия последовательно переходят на расчёты в национальных валютах: доля рубля в коммерческих сделках по итогам прошлого года составила 58% и продолжает расти.
Безусловно, сей факт должен служить очевидным стимулом для Ташкента к участию в построении нового миропорядка, основанного на справедливой финансовой архитектуре без доллара США во главе. Учитывая же высокий уровень партнёрских отношений с Москвой, ему есть полный смысл вступать не в архаичную, «мёртвую» структуру ВТО, а в ЕАЭС, постоянно генерирующий равноправные инновационные правила и решения.
Читайте нас в Яндекс.Дзен и Telegram
